Никогда Самар Дэв не ощущала себя такой беспомощной.

В вечности, ведущей к появлению Владыки Смерти, мир Драгнипура начал медленно, смертельно и, похоже, неумолимо содрогаться. Повсюду – обещание уничтожения. Повсюду – хор отчаянных криков, яростного рева и безнадежного неповиновения. Пробудилась дикая природа всех скованных, и зазвучали голоса, и в каждом голосе звенел привкус острой правды. Драконы пронзительно ревели, демоны кричали, дураки бились в истерике. Отважные герои и отчаянные головорезы набирали в грудь воздуху так, что ребра трещали, и издавали воинственные вопли.

Серебряные огни срывались с неба сквозь тучи пепла. Невообразимого размера армия, от которой нет спасения, начала неудержимую атаку, мечи грохотали о щиты, и эта белая волна разрушения вздымалась все выше, словно желая слиться с грозовыми тучами.

Слабые, неясные фигуры на цепях махали непослушными конечностями, словно стараясь заслониться от быстро приближающегося забвения. Глаза закатывались в потрепанных черепах, остатки жизни и знаний вспыхивали в последний раз.

Нет, никто не хочет умирать. Если смерть – это забвение, жизнь плюет ей в лицо. Если может.

И мыслящие, и неразумные были, наконец, едины.

Встряхни разум. Инстинкты – не конец, а средство. Греми цепями, если должен, но знай: то, что сковывает, не ломается, а путь не такой непредсказуемый, как может показаться.

Овраг уставился глазом в опускающиеся небеса, испытывая ужас, но не свой. Бог, который смотрел тем же глазом, наполнил череп Оврага воплями. «Рожден, чтобы умереть! Я рожден, чтобы умереть! Я рожден, чтобы умереть! Нечестно, нечестно, нечестно!» – а Овраг лишь рассмеялся, или ему так показалось, и ответил: «Мы все рождены, чтобы умереть, идиот! Хоть через единственный удар сердца, хоть через тысячу лет. Растяни сердцебиение, сомни века – разницы никакой. Они не отличаются, когда приходит конец».

Боги чувствуют то же самое!

Нет, его не слишком впечатлял божок, съежившийся в его душе. Кадаспала безумен, если думает, что подобное создание может чего-то достичь. Глубоко в его сердце вырезано беспощадное желание убивать, и вот его ужас беспомощности – разве это не непомерная жестокость? Разве это не дорога к его собственному сумасшествию?

Кадаспала, ты творишь лишь копии себя самого. И не можешь иначе – да, я понимаю.