Это жалкий бог Кадаспалы? Пытается воспользоваться безумным шедевром татуировщика, как вантами, решеткой, чтобы проскользнуть во Врата? Хочет
Если так, то она сделает это первой.
Пусть холод обжигает плоть. Пусть хоть целые куски отваливаются. Лучше такой конец, чем ревущее воплощение хаоса, раздирающее глотку.
Она подобралась еще ближе, пар от дыхания замерзал, оседая сверкающими кристалликами льда. Это напомнило ей юность, ночи в тундре, первый снег, когда дрожащие тучи сбрасывали алмазную кожу и мир погружался в тишину, такую безмолвную и идеальную, что казалось, будто само время застыло – чтобы удержать ее навечно на этом месте, сдержать ее мечты и амбиции, сохранить в памяти лица всех, кого она любит, – матери, отца, родных, возлюбленных. Никто не будет стареть, никто не умрет, не свернет с пути, а сам путь, что ж, он никогда не кончится.
Она вскрикнула от смертельно холодного воздуха. Как больно – сможет ли она подобраться еще ближе?
Апсал’ара подтянула колени под себя. И уставилась на узор; вот он, на расстоянии человеческого роста и все еще стремится вниз. Если она прыгнет отсюда, просто бросится вперед, – подхватит ли ее струящаяся сеть?
Или просто рассыплется? Или раздвинется, пропустив мимо тело – замороженное, безжизненное, с открытыми, но ничего не видящими глазами?
Внезапная мысль всколыхнула ее сомнения и страхи. И онемевшими руками она начала подтягивать свои цепи, укладывая звенья на балку перед собой.
А может ли холод Врат расколоть эти звенья? Если бросить их во Врата, так далеко, как получится,
И тогда?
Она зарычала.