Шакала захлестнула ярость. Он не собирался отдавать брата этим животным!

Скомандовав Очажку бежать дальше, Шакал задрал ноги, развернувшись в седле, скатился на позвоночнике по свиному заду. Когда ботинки коснулись наклонной земли, он развернулся и увидел, как Пыльника волокут навстречу орде кипящих от бешенства кентавров. Шакал бросился в погоню прыжками вниз по склону. Затем нагнулся и рубанул мечом, перерезав веревку. Обмякшее тело Пыльника замерло, а Шакал перекатился на ноги, очутившись между новобранцем и цепью завывающих тавров. Даже в гору они мчались с бешеной скоростью. Копья, копыта и кружащиеся лассо стремительно приближались. Многие в первых рядах становились на дыбы, и стрелы впивались им в тела. Стрелы летели шквалом, но кентавры просто проносились мимо павших товарищей, продолжая наступать. Однако их продвижение все же застопорилось. Шакал взвалил Пыльника на плечи и побежал вверх по склону. Ноги жгло под тяжестью груза, он с трудом продвигался вперед, надеясь, что стрелы уньяр задержат тавров и он сможет достичь вершины. Но судя по приближающимся крикам у него за спиной, надежда эта была тщетной. Тогда перед ним возникло его копыто, промчалось мимо, взметая песок. Шакал бежал не останавливаясь и только слышал, как его братья встретили кентавров.

Когда он добрался до вершины, уньярские лучники расступились, чтобы пропустить его. Зирко тоже был там, держа в руке широкий короткий меч, и со спокойной решимостью командовал воинами племени. Больше никого из полуросликов не было.

– Ты снова пришел вовремя, полуорк, – возвестил маленький жрец.

Не обращая на него внимания, Шакал опустил Пыльника на землю и свистом подозвал Очажка. Ему нужно было присоединиться к своему копыту, если там кто-то еще оставался в живых.

Но прежде чем он забрался в седло, в зазор между лучниками ворвался Овес, а за ним Кул’хуун. У Клыка зияла рана поперек лба и сочилась кровь между ребер, но глаза ничуть не утратили своего дикого блеска. После долгой паузы прискакал Кремень. Он был весь в крови, но, похоже, не своей. Сразу за трикратом примчался Хват, затем Красный Коготь. Старый Бивень выглядел ошеломленным и, качая головой, соскользнул с седла.

– Ты сам двинутый, что те тавры! – упрекнул он Шакала, но в его голосе слышалось почтительное благоговение. – Кто вообще возвращается за юнцом, которого стащили со свина?

Шакал окинул копыто взглядом.

– Я не ожидал, что вы все окажетесь такими же дурными, как я. Как вас вообще не зарубили?

– Нам помогали, – ответил Хват, и в этот момент сквозь линию лучников прорвалась дюжина уньярских всадников – все, кто остался от тридцати воинов, которых видел Шакал со своим копытом у подножия холма.