Я терпеливо жду, вцепившись в сиденье, пока мои линии силы искрятся и вспыхивают. Я жду, пока не стихнут тётины уверенные шаги. Воображаю, как она садится в карету и отъезжает. Я прерывисто дышу, гнев накатывает на меня удушающей волной, моё измученное ядом тело напрягается, как натянутая струна.
В лихорадочной спешке я хватаю вазу с алыми розами, стоящую на столике рядом со мной, и, вскочив на ноги, швыряю её в огонь. Фарфор разлетается на куски, цветы летят во все стороны, некоторые падают в огонь и занимаются пламенем.
Сжав кулаки и не обращая внимания на дымящуюся в опасной близости от ковра розу, я застываю на месте.
Что же мне делать? Мысли кружатся бешеным вихрем, слёзы льются из глаз.
Гарета больше нет, наш запасной план с обручением не сработал, а срок обязательного обручения подходит – осталось всего три недели. Сбежать я тоже не могу. Нельзя оставить дядю Эдвина одного без помощи и защиты.
Что же делать…
«Найду список тех, кто обязан обручиться в ближайшие недели, – в отчаянии рассуждаю я. – Выберу молодого человека не из военных. Получу согласие дяди Эдвина и как-нибудь скрою всё от тёти Вивиан…»
Но как? Как можно что-нибудь скрыть от тёти Вивиан? Она всё узнает. В каждой конторе Валгарда найдётся её подхалим, который тут же донесёт на меня.
Стены роскошной гостиной наступают, я едва дышу. Мне надо выбраться из этого здания, где всё кричит о Гарднерии. Я хочу обратно в Северную башню. В знакомые каменные стены.
И пусть меня встретят там лишь воспоминания о друзьях или их призраки.
Глава 12. Алиентора
Глава 12. Алиентора
Я бреду по ночным улочкам университетского городка к Северной башне, прислушиваясь к шуму в голове – звонкие удары молота, так измучившие меня за день, постепенно стихли и превратились в едва слышный ритмичный шелест, напоминающий о себе в такт с биением сердца.
У кромки широкого поля я останавливаюсь и задираю голову к облакам: снова сверкают молнии, но дождь пока даже не моросит.
На поле нет ни души.
Чародейки ву трин ушли из Верпасии, а гарднерийские солдаты стали лагерем где-то ещё. Кое-где на истоптанной земле виднеется оставленный ими мусор.
Холодный тёмный силуэт покинутой и всеми забытой Северной башни темнеет на фоне ночного неба. На двери алеет кроваво-красная гарднерийская звезда благословения.
При виде острых лучей меня охватывает печаль, и сердце сжимается от боли.
Я помню этот знак. Так гарднерийцы помечают «грязные» места, запятнанные присутствием исчадий зла.
В негодовании я поднимаюсь по каменистой тропе под порывами холодного ветра, подхожу к башне и толкаю приоткрытую дверь – петли горестно скрипят, протестуя против моего вторжения.