– Заклинание обручения не будет иметь силы, если твой опекун не произнесёт формулу согласия. – Тётя указывает на дядю. – И ты скажешь всё, что требуется, Эдвин. Сегодня же.

– Оставь его в покое! – Я закрываю дядю собой, пытаясь защитить. – Ему же больно!

– Пусть скажет, что должен, – шипит тётя.

– Нет, – едва слышно выдыхает дядя Эдвин.

– Скажи, что она просит, – молю я его, склоняясь к родному лицу.

Дядя снова пытается что-то сказать, но не может издать ни звука. Он только упрямо мотает головой, яростно нахмурив брови.

– Пожалуйста, сделай, как она хочет, – умоляю я.

По моим щекам струятся слёзы, я беру руку дяди в свои ладони, пытаясь отыскать в кутерьме мыслей способ вытащить его отсюда и спасти.

– Если он умрёт, – говорю я тёте, кипя от ярости, – старшинство в семье перейдёт к Рейфу. Он никогда и ни за что не даст этого разрешения. А дядя Эдвин, возможно, согласится, если оставить его в покое. Позволь мне вылечить его, и я поговорю с ним, попрошу согласиться на обручение.

Скривив губы в жестокой усмешке, тётя поглаживает длинными ухоженными пальцами шелковистые перчатки, которые она держит в руке.

– Ты кое-что упустила, милая племянница. Рейфу исполнится двадцать лет только через три дня. И если за это время что-то случится с твоим дядей, твоим опекуном стану я. Теперь ты понимаешь, что согласиться на моё предложение в его же интересах. Даю вам десять минут, чтобы принять решение.

Она выходит и захлопывает за собой дверь.

Страх впивается в меня, будто холодное лезвие острого ножа. Во рту появляется странный привкус.

– Сделай, как она хочет. Прошу тебя! – уговариваю я дядю, обнимая его и утыкаясь заплаканным лицом ему в плечо. – Пожалуйста, дядя Эдвин! Я не смогу без тебя.

– Эллорен, – с невероятным усилием произносит он, держась за грудь. – Это всё из-за меня. Я был неправ…

Он умолкает, дыхание с хрипами и свистом вырывается из его груди.

– Не понимаю, – всхлипываю я. – В чём неправ? Ты всегда поддерживал меня.

– Я убедил тебя… – В груди дяди Эдвина что-то хрипит и рычит, как будто гремят голые кости. – Я говорил, что в тебе нет магии… потому что не хотел… чтобы они использовали тебя… ты не слабая… борись с ними… я ошибся… Твоя сила…

Он умолкает, пытаясь вдохнуть, а его глаза расширяются от боли.

Дрожащая рука дяди сжимает мою, и он оседает, привалившись к стене. Его голова застывает, склонившись к плечу, а глаза бессмысленно смотрят вдаль.