Он мёртв.

Я падаю ему на грудь, в последний раз прижимая его к себе, и рыдаю все десять минут.

За спиной открывается дверь и слышится звонкий перестук тётиных каблучков по полу.

– Вставай, – приказывает она, и я стремительно оборачиваюсь и с криком бросаюсь на неё:

– Ты, злобная тварь!

Охранники отбрасывают меня и не дают приблизиться к тёте.

Тётя Вивиан невозмутимо смотрит, как я бьюсь, будто бешеное животное, чтобы вырваться из рук охранников.

– Ты лучше успокойся, – холодно говорит она. – Не то я навещу того юного кельта, с которым ты кувыркалась в постели. Кажется, его зовут Айвен Гуриэль?

«Давай! – думаю я. – Навести Айвена, жестокая стерва. Уж он-то тебя поджарит, а я спляшу на твоём пепле».

Обезумев от горя, я оглядываюсь на тело дяди, лежащее вдоль стены, и силы покидают меня.

С протяжным стоном я безвольно висну на руках магов, будто тряпичная кукла, позволяя им вытащить меня из камеры.

Меня заносят в карету, вытаскивают из неё, потом волокут по роскошно украшенным залам какой-то ратуши.

По пути встречаются военные высоких чинов. У небольшого алтаря стоит с белой бородой и в расшитых золотом одеждах жрец. В руке у него волшебная палочка, на груди вышита белая птица – знак Древнейшего.

Меня грубо толкают, и я падаю на колени перед жрецом.

Простучав по каменным плитам пола каблучками, рядом со мной останавливается тётя Вивиан.

– Один молодой человек всё ещё желает обручиться с тобой, хотя это решение и заставляет усомниться в его здравом рассудке. Впрочем, посмотрим, вправе ли ты пройти обряд обручения – достаточно ли ты чиста!

– Мы с Айвеном ничего не делали! – дрожа от страха, кричу я. Что, если они заявятся к нему? Или к его матери? – Между нами ничего не было!

– Скоро проверим! – рявкает тётя Вивиан. – А пока я снаружи подожду твоего жениха. – Затем, склонившись надо мной, она добавляет: – Надеюсь, у тебя хватит ума не последовать примеру Сейдж Гаффни. Говорят, боль от разорванного обручения в десять раз хуже, чем от прижигания калёным железом. И она длится вечно.