Но что это?… Жуткие стражи замка зашевелились? Сердце се забилось где-то в гортани, она судорожно сжала коня своими сильными коленями, и таким крепким оказалось это сжатие, что лошадь вздрогнула. Действительно, один из мертвецов передней шеренги вдруг покачнулся и беззвучно стал сползать вниз, на камни мостовой. Может быть, толстый конец копья поскользнулся на влажных от крови камнях? Может, это ветер нарушил шаткое равновесие тела? Но ветра не было, воздух был неподвижен. Однако мертвец мягко сложился в коленях, откинулся в сторону и со странным легким вздохом — в легких еще оставался воздух — ничком распростерся на камнях. И темная струя крови хлынула у него изо рта и растеклась по мостовой.

Джирел сидела ни жива ни мертва, она вся похолодела от ужаса. Это было похоже на кошмар. Поистине только в ночных кошмарах можно увидеть такое. И снова жуткая, невыносимая тишина в угасающем свете закатного солнца — ни ветерка, ни шороха, ни движения. Хоть бы какой-нибудь след ряби прошел по зеркальной поверхности болотистых луж, широко разбросанных вокруг по обеим сторонам дамбы. Только яркие лучи солнца отражаются в их глади — о, как слепят они глаза! Но небо постепенно тускнеет; тускнеет и становится совсем бледной вода на болоте, словно сама жизнь отступает, уходит куда-то из этих мест, оставляя здесь только Джирел… Одиноко сидит она на своей дрожащей от страха лошади и с ужасом взирает на мертвецов, охраняющих мертвый замок. Ей страшно даже пошевелиться — как бы удар копытом ее коня не потряс камень покрытия и не заставил упасть еще одного потерявшего равновесие мертвого стража. В голове у нее мелькает мысль, что она просто не перенесет и сойдет с ума, если увидит, как в этих неподвижных рядах снова возникнет движение. Если ничто не разрушит эти чары, не снимет заклятие, долго она не выдержит, и очень скоро пронзительный крик, застрявший у нее в глотке, вырвется наружу, и она станет вопить на всю округу, пока сама не испустит дух.

Но вдруг за спинами мертвой стражи послышался неприятный скрежет. Сердце ее сжалось так, что перестало биться. И потом кровь снова застучала в ушах, и сердце бешено заплясало в груди, будто пыталось вырваться сквозь панцирь на свободу.

Огромные ворота Хеллсгарда со скрипом отворились. Она с такой силой сжала коленями бока лошади, что ей самой стало больно, а костяшки пальцев, вцепившихся в луку, побелели. Она даже и не пыталась потянуться за огромным мечом, висевшим у нее на поясе. Что толку от меча, когда перед ней одни мертвецы?

Но тот, кто смотрел теперь на нее из-под арки ворот, сгорбившись под своей пурпурной туникой, был вовсе не мертвецом, а за его спиной гостеприимно пылал огонь, и красные отсветы пламени плясали на его плечах. Странным показалось ей это бледное, узкое и длинное лицо, когда он поверх голов двойного ряда мертвецов смотрел на нее. Через мгновение она поняла почему — это было лицо горбуна, хотя за плечами его не было и следа уродливого горба. Он просто сутулился, словно очень устал, — да-да, горба не было. И все же это было лицо калеки, насколько мог говорить ей собственный опыт.