Хотя, очень может быть, что в его теперешнем состоянии, литературные муки Германа были для него столь же чужды и далеки, как китайская грамота.
«Двойник» растерянно ударил лапой по своей милой и пушистой мордочке и обиженно замяукал.
Герман понимающе кивнул в его адрес и, в свою очередь, попытался сосредоточится.
– вновь зазвучали в его сознании немыслимые словосочетания и фразы.
Это было уже слишком.
Мало того, что он ровным счетом ничего не понимал…Так еще, к тому же, его собственные мысли и прежде непоколебимая логика неожиданно начали путаться, замыкаться друг в друге, принимать самые невероятные формы и ракурсы.
Герману даже показалось, что весь его мир, как внешний, так и внутренний… вдруг как- то разом поплыли, заструились новыми гранями, начали неодержимо сверкать и раздваиваться.