– Лихорадкой Бойла она не заболела, – сказал Норт.

– Возможно, гетенианцы ею не болеют. Она чистокровная?

– Не знаю, – Норт вынул из кармана сверток, – вот, ты давно мечтал.

Лем развернул ткань и усмехнулся.

– Как вовремя – анализатор крови! – он повертел в руках никелированную вещицу. – Убирайся. Ее оставь. Как ее зовут?

– Тэя.

– Сколько ей?

– Около двадцати, я не знаю точно, и она сама не знает. Когда я нашел ее, она даже не говорила… – сатторианец опустил длинные объяснения и перешел к делу. – Ей нужно ложе, я уже откачивал ее раньше. Сначала она хорошо регенерировала сама, но потом что-то случилось, и теперь она восстанавливается все дольше и дольше, – Норт шагнул к выходу, но повернулся в дверях. – Я свяжусь с тобой.

– Ну да, буду ждать, – в голосе Лема был откровенный сарказм и вдруг через секунду прозвучало жестко и неожиданно: – Задержись.

Норт застыл в дверях.

– Пройди в соседнюю комнату, – густой голос сатторианца звучал тихо, но властно.

Норт вошел в небольшую лабораторию. Лем кивнул на операционный стол в углу.

– Сними рубашку и ложись.

– Черт… – Норт начал медленно стягивать прилипшую к разошедшейся ране одежду.

Лем готовил все необходимое.

– Неужели ты думал, что я тебя просто так отпущу? Мне, конечно, плевать на тебя, но не настолько.

Норт лег на живот. Лем включил яркий свет и принялся за работу.

– Скверная рана, – сказал он через пару минут.

– Ничего, жить буду, – пробормотал Норт.

– Ну да. Во Вселенной всего несколько постоянных величин и одна из них – ты, – усмехнулся Лем, копаясь в ране.