Сорвил внимал всем своим безликим лицом. Лишь Амиолас, только что представлявший собой нестерпимое бремя, удерживал его теперь на ногах.

– О чем ты говоришь? Что Ятвер обманута?

– Не только. Я говорю, что по природе своей Она не может не обмануться.

– Немыслимо!

Ойнарал только пожал плечами:

– Неизбежность всегда производит подобное впечатление на невежественных.

Сорвил пошатнулся, подавляя порыв, побуждавший его излить свое потрясение криком. Как? Как можно проснуться однажды утром и обнаружить перед собой подобные извращения? Пророков, пророками не являющихся, но тем не менее оказывающихся спасителями? И Богов, правящих столь же слепо, как короли?

Повсюду! Всякий раз, когда он обретал зернышко решимости, всякий раз, когда ему казалось, что он заметил истину в течениях его, мир немедленно отрицал это. Как? Каким образом ему удалось сделаться подобным магнитом, притягивающим к себе безумие и противоречия?

– На твоей голове находится Амиолас, сын Харвила. Знание обитает в тебе самом, с той же уверенностью, как и страдание. Нечестивый Консульт хочет погубить мир.

Ему не надо было задумываться, чтобы понять: хитрый нелюдь говорил правду. Воспоминания действительно находились в его голове, со всей своей силой и следствиями, неизбывным горем и ненавистью, но, подобно колесам сломанной мельницы, они оставались инертными, неподвижными, чем-то таким, к чему можно только прикоснуться пальцем, но не взять.

– И ты несешь в себе благо, так же как и мы.

И он просто понял… понял, что Ойнарал Последний Сын говорил правду. Инку-Холойнас явился, чтобы истребить все души, и Боги не видели этого.

Жуткая Матерь была слепа.

Они спустились в Ритуальный Чертог, один из наиболее древних в Иштеребинте. Сорвил заметил еще одно панно, изображавшее Мин-Уройкас – Голготтерат, – на сей раз вырезанное из камня, словно обточенного бурными водами. Гора окружала их всей своей навсегда застывшей каменной мощью. Думы Сорвила подскакивали и порхали, словно бабочки, абсурдные своей легковесностью в придавленном столь тяжкими сводами подземелье.

Иштеребинт.

– Они намереваются нас уничтожить, – проговорил молодой человек.

– Да, – ответил Ойнарал Последний Сын голосом, привыкшим к слишком многим страстям.

– Но почему? Зачем кому бы то ни было затевать войну, имеющую столь безумный итог?

Они пересекли еще один пышно украшенный перекресток. Близкие звуки рыданий отразились от стен.

– Ради собственного спасения, – ответил нелюдь. – Совершенным ими грехам нет искупления.