— Не твоего ума дело, вот каков уровень секретности.

— А вы более значительная личность, чем думают многие, Глашатай, — произнесла она. — Ансибл сообщает вам сведения прежде других, так? И никто не может узнать что-либо о вас.

— Никто и не пробовал. А почему ты этим интересуешься?

— Я хочу стать Глашатаем.

— Что ж, давай. Компьютер натренирует тебя. Это не похоже на религию — не нужно заучивать догмы. А теперь оставь меня, — он слегка оттолкнул ее, так что она отшатнулась, и пошел прочь.

— Я хочу говорить от вашего имени, — выкрикнула она.

— Я еще не умер, — откликнулся он.

— Я знаю, что вы собираетесь на Лузитанию! Я знаю!

«В таком случае ты знаешь больше меня», — ответил про себя Эндер. Несмотря на яркое солнце и одетые на нем три свитера, его охватила дрожь. Он не ожидал такой эмоциональности от Пликт. Было очевидно, что она пришла проникнуться им, его мыслями. Ее отчаянное стремление к нему испугало его. Он провел много лет, практически не соприкасаясь ни с кем, кроме своей сестры Вэлентайн и, конечно, мертвых, за которых он Говорил. Остальные люди, которые что-то значили в его жизни, уже умерли. Он и Вэлентайн оставили их позади многих веков и миров.

Мысль о том, чтобы пустить корни в ледяном грунте Тронхейма, заставила его содрогнуться. Что хотела Пликт от него? Неважно, она этого не получит. Как она смела требовать от него чего-то, будто он ей принадлежит? Эндер Виггин не принадлежит никому. Если бы она знала, кем он был на самом деле, она прониклась бы к нему отвращением как к «Ксеноциду» или же почитала бы его как Спасителя Человечества — Эндер помнил такое отношение людей, и ему не нравилось ни то, ни другое. До сих пор они знали его по выбранной им для себя роли, по имени Глашатай, Тальман, Фаланте, Шпилер или как там на языке их города, нации или страны называется Глашатай Мертвых.

Он не желал, чтобы они узнали его. Он не принадлежал к ним, к человеческой расе. У него было другое назначение, он принадлежал кому-то другому. Не людям. И не этим чертовым свинкам. Так, по крайней мере, он думал.

Глава 3. ЛИБО

Глава 3. ЛИБО

Питание: прежде всего мачос — блестящие черви, обитающие на коре деревьев среди обвивающих их лиан мердона; иногда мы видели, что они жуют листья капима, иногда — случайно? — они заглатывают вместе с мачос и листья мердоны. Мы никогда не видели, чтобы они ели что-нибудь еще. Новинья сделала анализ всех трех видов пищи — мачос, листьев капима и мердоны — результаты оказались ошеломляющими. Одно из двух — либо пекениньос не нуждаются в разнообразной белковой пище, либо они все время голодают. В их питании отмечена также существенная нехватка многих микроэлементов, а потребление кальция с пищей настолько низко, что мы сомневаемся в том, что механизм использования кальция в костях у них такой же, как и у нас. Конечно, все это из области догадок — раз уж мы не можем взять образцы их тканей, единственным источником информации об анатомии и физиологии свинок остаются фотографии расчлененного тела особи по имени Рутер. При этом мы наблюдаем некоторые явные отклонения. Так, язык свинок обладает невероятной подвижностью и может издавать как доступные, так и недоступные нам звуки; очевидно, язык такого строения развился в процессе эволюции с какой-то определенной целью — какой, нам еще не ясно. Например, добывание насекомых в коре деревьев или в земле. Возможно, древние предки свинок так и делали, однако несомненно, что сейчас они так не делают. А костяные пластины на внутренней стороне коленей, позволяющие им забираться на деревья с помощью одних только ног — почему они развились? Чтобы спасаться от хищников? Но на Лузитании нет достаточно крупных, могущих представлять для них опасность хищников. Чтобы забираться на деревья в поисках насекомых? Это вполне увязывается со строением их языка, но где же там насекомые? Единственные насекомые — это кровососущие мухи и пулядоры, но они не живут в коре, да и свинки их не едят. Мачос имеют довольно значительные размеры и живут на поверхности коры, их легко собирать прямо с земли, потянув за лиану, свинкам даже не нужно для этого забираться на деревья. Либо высказал следующую гипотезу: язык, как и способность лазить по деревьям, сформировался в другой окружающей среде с гораздо большим разнообразием пищи, включая насекомых. Впоследствии что-то — ледниковый период? миграция? болезни? — вызвали изменения окружающей среды. Например, вымерли древоточцы и т. п. Может быть, все крупные хищники были истреблены. Это могло бы служить объяснением столь малого разнообразия видов на Лузитании, несмотря на благоприятные условия жизни. Катаклизм произошел, очевидно, недавно — полмиллиона лет назад? — поэтому эволюционные изменения не успели проявиться. Подобная гипотеза выглядит правдоподобно, поскольку по имеющимся данным нельзя понять, для чего вообще появились свинки. Им не с кем бороться за выживание. Занимаемую ими экологическую нишу могли бы занять и гоферы. Разве для выживания вида он обязательно должен быть разумным? Однако привлекать для объяснения такого однообразного и малопитательного рациона свинок гипотезу катаклизма было бы равносильно стрельбе из пушки по воробьям. Бритва Оккама с легкостью раскроила бы эту гипотезу. — Жоао Фигейра Альварес, Рабочие заметки, 1948/4/14 ЗК (опубликовано посмертно), «Философские корни отделения Лузитании», 2010—33—4—1090:40