«А если я не та испуганная девочка, которая услышала, что ее брату отчаянно больно, и не осмелилась подойти к нему, то кто я?». Но в потоке воды, текущей через решетку под оградой, не было ответов. Может быть, она не могла знать, кто она сегодня. Может быть, достаточно было знать, что она не такая, как раньше.

Но Глашатай все еще лежал на траве, глядя на темные тучи, приближающиеся с запада.

— Я рассказала все, что знала, — сказала Эла. — Я рассказала, что было в тех файлах — информация о десколаде. Это все, что я знаю.

— Нет, не все, — сказал Глашатай.

— Все, честное слово.

— Ты хочешь сказать, что подчинилась ей? Что когда твоя мать приказала прекратить теоретические исследования, ты просто отключила свой разум и сделала то, что она хотела?

Эла засмеялась.

— Она так считает.

— Но не ты.

— Я ученый, в отличие от нее.

— И она была, — сказал Глашатай. — Она сдала экзамены в тринадцать лет.

— Я знаю, — сказала Эла.

— И она не скрывала информацию от Пипо, пока он был жив.

— И это я знаю. Она ненавидела только Либо.

— Так расскажи мне результаты твоей теоретической работы.

— Я не обнаружила ответов. Но, по крайней мере, я теперь знаю некоторые вопросы. Неплохо для начала, правда? Никто не задает вопросов, правда, смешно? Миро говорит, что ксенологи-фрамлинги вечно пристают к нему и Уанде, требуют больше информации, больше данных, но по закону они не могут получить их. В то же время ни один ксенобиолог-фрамлинг ни разу не обратился к нам за информацией. Они просто изучают биосферу своих планет и не задают матери ни одного вопроса. Только я задаю, и никому нет до этого дела.

— Кроме меня, — сказал Глашатай. — Я хочу знать эти вопросы.

— Хорошо, вот первый. Здесь, внутри, есть стадо кабр. Они не могут перескочить через ограду, они даже не прикасаются к ней. Я осмотрела и пометила каждую кабру, и знаешь что? Нет ни одного самца, только самки.

— Не повезло, — сказал Глашатай. — Могли бы оставить внутри хотя бы одного самца.

— Неважно, — сказала Эла. — Я не знаю, есть ли у них самцы вообще. За последние пять лет каждая взрослая кабра родила детеныша хотя бы раз. Но ни одна из них не спаривалась.