— Да, я знаю это.

— Она не разрешает мне изучать эти тела, совсем. В некоторых из закрытых файлов написано об этом. Она засекретила открытия Густо и Сиды о телах десколады. Нельзя найти никакой информации.

Глаза Глашатая сузились.

— Так, это одна треть. Что еще?

— Это больше трети. Возбудитель болезни адаптировался и превратился в человеческого паразита через десять лет после основания колонии. Всего десять лет! И если он смог сделать это один раз, он сможет опять.

— Может, она так не считает.

— Может, у меня есть право принять собственное решение?

Он протянул руку, положил ей на колено, успокаивая ее.

— Согласен, рассказывай дальше. Вторая причина?

— Она не разрешает теоретических исследований. Никакой таксономии или эволюционных моделей. Если я пытаюсь что-нибудь попробовать, она говорит, что мне, очевидно, нечего делать, и загружает меня работой, пока ей не покажется, что я сдалась.

— Похоже, ты не сдаешься.

— Ксенобиология нужна именно для этого. О, конечно, она может вывести картофель, который максимально использует питательные вещества почвы. Прекрасно, что она вывела новый сорт амаранта, благодаря которому колония может обеспечить себя протеином всего с десяти акров. Но это всего лишь жонглирование молекулами!

— Это нужно для выживания.

— Но ведь мы ничего не знаем. Мы словно плаваем по поверхности океана. Чувствуешь себя уютно, можешь плыть туда или сюда, но даже не знаешь, нет ли под тобой акул! Может быть, акулы окружают нас со всех сторон, но она не хочет этого знать.

— И третье?

— Она не хочет обмениваться информацией с зенадорами. Точка. И это совсем идиотизм. Мы не можем выйти за ограду. Это значит, что у нас нет ни одного дерева для изучения. Мы ничего не знаем о флоре и фауне этого мира, кроме того, что случайно попало внутрь. Одно стадо кабр и немного травы капим плюс то, что можно найти у реки, и все! Мы не знаем, какие животные есть в лесу, ничего не знаем. Мы не говорим им ничего, и если они сообщают нам что-нибудь, мы стираем эти файлы, не читая. Вокруг нас словно стена, через которую ничто не может проникнуть. Ни войти, ни выйти.

— Наверное, у нее есть причины.

— Конечно, у нее есть причины. У сумасшедших всегда найдутся причины. Во-первых, она ненавидела Либо. Она не разрешала Миро говорить о нем, не разрешала нам играть с его детьми. Чина и я были лучшими подругами много лет, но она не разрешала мне привести ее домой или пойти к ней после школы. А когда Миро пошел к нему в ученики, она перестала с ним разговаривать, и год не кормила его.

Она видела, что Глашатай слушает с сомнением, думает, что она преувеличивает.