— Со свинками.

— Конечно, но не только с ними, со всеми животными…

Казалось, Глашатай едва сдерживает возбуждение. Как будто она объяснила что-то трудное.

— В тот вечер, когда погиб Пипо, она закрыла доступ к своим текущим рабочим записям и к данным исследований по десколаде. То, что она показала Пипо, имело отношение к причине десколады и к свинкам.

— Она закрыла доступ тогда? — спросила Эла.

— Да, тогда.

— Тогда я права?

— Да, — сказал он. — Спасибо, ты помогла мне больше, чем ты думаешь.

— Значит, скоро вы сможете говорить о смерти отца?

Глашатай внимательно посмотрел на нее.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я Говорил о твоем отце. Ты хочешь, чтобы я Говорил о твоей матери.

— Она не мертва.

— Ты же знаешь, я не могу Говорить о Маркао, не объяснив, почему он женился на Новинье и почему они жили вместе столько лет.

— Это так. Я хочу открыть все секреты. Я хочу открыть все файлы. Я хочу, чтобы ничто не было спрятано.

— Ты не знаешь, о чем просишь, — сказал Глашатай. — Ты не представляешь, сколько это причинит боли, если все секреты станут известны.

— Взгляните на мою семью, Глашатай, — сказала она. — Как может правда причинить больше боли, чем уже причинили секреты?

Он улыбнулся ей — не веселой улыбкой, а нежной и сочувственной.

— Ты права, — сказал он, — совершенно права, но это непросто будет осознать, когда ты узнаешь всю историю.

— Я знаю всю историю, насколько это возможно.

— Все так считают, и все ошибаются.