— Я не могу обещать ничего подобного, — сказал Эндер. — Мое дело — Говорить.

Она обернулась к Миро.

— Видишь!

Казалось, Миро тоже испугался.

— Вы не можете говорить об этом. Они запрут ворота. Они никогда не выпустят нас!

— И вам придется искать другую работу? — спросил Эндер.

Уанда взглянула на него с презрением.

— Вы думаете, что ксенология — лишь работа? Там, в лесу, живут мыслящие существа. Раманы, а не варелсы. И люди должны знать о них.

Эндер не ответил, но его взгляд не покидал ее лица.

— Это как «Королева и Гегемон», — сказал Миро. — Свинки похожи на баггеров.

— Только меньше, слабее, примитивнее. Да, мы должны изучать их, но это не все. Можно изучать животных и не переживать, когда кто-то из них умирает или кого-то съедают, но эти… Они похожи на нас. Мы не можем просто изучать их голод, наблюдать, как они уничтожают друг друга в войне, мы знаем их, мы…

— Вы любите их, — сказал Эндер.

— Да! — сказала Уанда.

— Но если вы уйдете от них, если вас здесь не будет, они ведь не исчезнут?

— Нет, — согласился Миро.

— Я говорила тебе, он ничем не лучше комитета, — сказала Уанда.

Эндер не ответил на это.

— Если бы вы ушли, что бы это означало для них?

— Ну, скажем, — Миро с трудом подыскивал слова, — как если бы мы могли вернуться на старую Землю, до Ксеноцида, до межзвездных полетов, и сказать им: вы могли бы путешествовать к звездам, жить на других мирах. И показать им тысячи маленьких чудес. Свет, который зажигается выключателем. Сталь. Даже простые вещи — горшки для воды. Сельское хозяйство. Они видят нас, знают, кто мы, они знают, что могут стать как мы, делать то, что мы умеем. И что, они говорят: «Уберите это, не показывайте нам, мы хотим жить нашей гадкой, короткой, животной жизнью, пусть эволюция идет своим чередом»? Нет, они говорят: «Дайте, научите, помогите».

— И вы говорите «не можем» и уходите.