— Здесь? — невозмутимо спросил Миро.

— Только здесь, — ответила Уанда.

Эндер уселся у подножия дерева.

— Насколько я понимаю, это дерево Рутера? — спросил он.

Конечно, они сохранили спокойствие, но по мгновенной паузе он понял, что действительно удивил их тем, что знал что-то о прошлом, которое они считали только своим собственным. «Может быть, я и фрамлинг, — подумал Эндер, — но кое-что я знаю».

— Да, — сказала Уанда. — Это Фотем, от которого они получают больше всего руководства. В последнее время — семь или восемь лет. Они никогда не допускали нас на ритуалы общения с предками, но похоже, что при этом они барабанят по деревьям тяжелыми гладкими палками. Мы иногда слышим это по ночам.

— Палки? Из упавших деревьев?

— Наверное, а что?

— Потому что у них нет каменных и металлических орудий, для того чтобы резать дерево, верно? К тому же они не могут рубить деревья, если они поклоняются им.

— Мы не считаем, что они поклоняются деревьям. Это тотемы. Они обозначают умерших предков. Они сажают деревья вместе с телами.

Уанда хотела остановиться, поговорить с ним, спросить его, но Эндер вовсе не собирался допустить, чтобы она или Миро считали, что они возглавляют эту экспедицию. Эндер собирался разговаривать со свинками сам. Никогда он не позволял другим определять его распорядок перед выступлением и не собирался делать это сейчас. Кроме того, у него была информация, которой не было у них. Он знал теорию Элы.

— А где-нибудь еще? — спросил он. — Они сажают деревья в другое время?

Они переглянулись.

— Мы не видели, — сказал Миро.

Эндер спрашивал не просто из любопытства. Он все еще думал о том, что рассказала ему Эла об аномалиях размножения.

— И еще, деревья растут сами по себе? Есть ли в лесу молодая поросль?

Уанда покачала головой.

— У нас нет данных о том, что деревья сажают где-то еще, кроме тел умерших. По крайней мере, все деревья, которые мы знаем, довольно старые, кроме этих трех.

— Четырех, если мы не поспешим, — сказал Миро.

Ага! Вот в чем причина этого напряжения между ними. Нетерпение Миро объяснялось желанием спасти кого-то из свинок от захоронения под корнями еще одного дерева. Уанда же беспокоилась совсем о другом. Теперь они достаточно раскрыли себя, и можно было позволить ей допрашивать его. Он выпрямился и откинул голову назад, рассматривая над собой листья дерева, раскидистые ветви, бледную зелень, означавшую фотосинтез — неизбежность эволюции во всех мирах. Здесь было средоточие всех парадоксов Элы: эволюция в этом мире шла примерно по тому же пути, который ксенобиологи наблюдали во всех Ста Мирах, и все же где-то сошла с него, попала в катастрофу. Свинки были одним из нескольких десятков видов, который уцелел. Что же это была за болезнь, десколада, и как свинки к ней приспособились?