— Mamae, — громко и насмешливо проговорил он, — Quem fode р’ra fazer-me?

Люди затаили дыхание. Ольгадо вскочил, сжав кулаки. Только тогда Новинья шевельнулась, подняла руку, словно желая предостеречь Ольгадо от драки. Ким даже не заметил, что Ольгадо бросился на защиту матери; он думал только о том, что Миро этого не сделал. Миро тоже знал, что это правда.

Ким глубоко вздохнул, повернулся, на мгновение показавшись потерянным; затем вышел сквозь толпу. Никто не заговорил с ним, хотя все смотрели, как он уходит. Если бы Новинья отвергла обвинение, они бы поверили ей, побили бы Глашатая за то, что он обвинил дочь Ос Венерадос в таком грехе. Но она промолчала. Она выслушала непристойные слова от своего сына и ничего не ответила. Это было правдой. И теперь они слушали, как зачарованные. Мало кого из них это беспокоило. Они просто хотели знать, кто был отцом детей Новиньи.

Глашатай негромко продолжил свой рассказ о судьбе Новиньи:

— После того, как ее родители умерли, и до того, как родились ее дети, Новинья любила только двух людей. Пипо был ее вторым отцом. Вся ее жизнь держалась на нем; несколько лет она знала, что такое семья. Потом он умер, и Новинья считала, что это она убила его.

Люди, сидевшие рядом с Новиньей, увидели, как Куара села рядом с Элой и спросила ее:

— Почему Ким так рассердился?

Эла тихо ответила:

— Потому что папа не был на самом деле нашим отцом.

— О, — сказала Куара. — А кто теперь наш отец, Глашатай? — спросила она с надеждой в голосе. Эла велела ей замолчать.

— В ту ночь, когда умер Пипо, — продолжал Глашатай, — Новинья показала ему что-то, что она обнаружила, что-то имевшее отношение к десколаде, к тому, как она влияет на местную флору и фауну. Пипо увидел в ее работе больше, чем она сама. Он бросился в лес, где жили свинки. Может быть, он рассказал им о том, что узнал. Может быть, они догадались сами. Но Новинья винила себя за то, что показала ему этот секрет, — такой важный, что свинки готовы были убить, чтобы сохранить его.

Было слишком поздно для того, чтобы исправить то, что она сделала. Но она могла сделать все, чтобы это не повторилось. Поэтому она запечатала все файлы, которые имели отношение к десколаде и к тому, что она показала Пипо в тот вечер. Она знала, кто захочет увидеть эти файлы, — Либо, новый зенадор. Если Пипо был ее отцом, то Либо был ее братом, и даже больше. Если смерть Пипо было трудно перенести, то смерть Либо была бы еще больнее. Он спросил о файлах. Он потребовал показать их. Она сказала, что никогда не покажет их ему.

Они оба понимали, что это означает. Если бы он женился на ней, он смог бы получить доступ к этим файлам. Они любили друг друга, они были нужны друг другу больше, чем когда-либо, но Новинья не могла выйти за него. Он никогда бы не смог пообещать не читать этих файлов, и даже если бы он пообещал, он не смог бы сдержать этого обещания. Он бы обязательно увидел то, что видел его отец. Он бы умер.