— Вы так хорошо меня изображаете, будто мы знакомы не один год.

— Стараюсь, сэр, — ответил я, потупившись.

— «Стараетесь»? Да у вас великолепно все получается. Как странно видеть себя самого со стороны.

С неожиданной болезненной симпатией я понял, что он эмоционально отождествляет меня с собой. Мое появление было «его» появлением. Свою собственную слабость он считал лишь следствием болезни — временным и недостойным внимания.

— Вы не пройдетесь немного для меня, сэр? Хотелось бы посмотреть на себя… на вас… на нас. Хоть раз увидеть, как я выгляжу со стороны.

Я встал, обошел комнату, поговорил с Пенни (бедная малышка изумленно переводила взгляд с одного из нас на другого), взял в руки бумаги, поскреб ключицу, потер подбородок, вытащил жезл и начал вертеть его в руках.

Он наблюдал за мной с явным удовольствием. Пришлось выйти на бис. Встав на середину ковра, я произнес одну из самых знаменитых речей Бонфорта. Не слово в слово, а приспособив ее к этому случаю. Но в конце я возвысил голос так, как это делал он, и закончил дословно:

— Раба нельзя освободить, если он не освободится сам! И нельзя поработить свободного человека — самое большее, его можно убить!

Наступила мертвая тишина. Потом она взорвалась громом аплодисментов. Сам Бонфорт приподнялся, опираясь на кушетку здоровой рукой, и выкрикнул:

— Браво!

Это были единственные аплодисменты, которыми меня наградили за эту роль Но их было достаточно.

Жестом он показал, чтобы я придвинул стул и сел рядом. Поймав взгляд, брошенный им на жезл, я сказал:

— Не беспокойтесь, он на предохранителе.

— Я знаю, как им пользоваться.

Бонфорт взял в руки церемониальное оружие, тщательно осмотрел и протянул обратно. Я подумал, что, наверное, он хотел бы оставить реликвию у себя, и передал жезл Даку, чтобы тот сохранил его для шефа.

Бонфорт начал расспросы. Он удивился, что не видел меня ни в одной пьесе, хотя и помнил моего отца в «Сирано». Ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы контролировать мускулы рта. Но речь получалась вполне различимой, хотя и слегка невнятной.

Потом Бонфорт спросил, что я собираюсь делать дальше. Я ответил, что не имею пока ясных планов. Он кивнул и сказал:

— Да, эта роль была как раз для вас. Отличная работа!

Он не упомянул о плате, и я горд этим.

Началась передача новостей, и все переключили внимание на стереоэкран. Объявление результатов выборов растянулось на сорок восемь часов. Такое время нужно было, чтобы успели проголосовать внешние миры и экипажи кораблей в космическом пространстве И даже на самой Земле «день» выборов длился около полутора суток, вследствие наличия на планете различных часовых поясов. Как раз теперь стали поступать сведения из важнейших районов, где были сосредоточены основные людские массы Земли Днем раньше, когда приходили результаты выборов из внешних миров, мы даже не включали приемник — Родж говорил, что все это не имеет никакого значения — экспансионисты всегда имели там твердое большинство. Решающее слово было за миллиардами землян, ни разу не бывавших в космосе и никогда не задумывавшихся над тем, что же это такое — покинуть пределы родной планеты.