— Родж, вы не в себе. Когда вы успокоитесь, то сами поймете, насколько это смешно. Вы правы — спектакль должен продолжаться. Но не такой ценой.

Мы должны — единственное, что мы должны, — просить вас возглавить движение. Выборы выиграны, большинство завоевана Возглавьте кабинет и приступайте к выполнению своей программы.

Он посмотрел на меня и грустно покачал головой:

— Я сделал бы это, если бы мог. Но не могу. Шеф, вы помните тот смешанный митинг исполнительного комитета? Только вы удержали его в рамках. Вся коалиция была скреплена силой духа и авторитетом одного человека. Если теперь вы сойдете с дистанции, все, ради чего он жил и ради чего умер, рухнет.

Я не мог найти слов для ответа. Наверное, Клифтон был прав — последние полтора месяца у меня была возможность наблюдать действие тайных пружин политики.

— Родж, даже если то, что вы говорите, — правда, ваше предложение невыполнимо. Мы ограничили круг моего общения до минимума и позволили мне встречаться с людьми только в совершенно определенной обстановке, и что же? — нам едва удалось избежать разоблачения. Но притворяться неделю за неделей, месяц за месяцем, даже год за годом, если я правильно вас понял, — нет, это невозможно. Я не могу это сделать!

— Можете! — Он наклонился ко мне и с нажимом сказал:

— Мы все обсудили и представляем себе трудности так же хорошо, как и вы. У вас будет возможность войти в курс дела. Две недели в космосе, для начала… а, к черту! — месяц, если хотите. Вы изучите все — его журналы, юношеские дневники, альбомы с посвященными ему газетными вырезками. Вы пропитаетесь всем этим. А мы вам поможем.

Я не ответил.

— Послушайте, шеф, — продолжал Родж, — как вы уже поняли, политик это не просто один человек — это целая команда, сплоченная общей целью и общей верой. Мы потеряли капитана и должны найти нового. Но команда осталась.

Неожиданно я обнаружил рядом с собой Капека, хотя и не заметил, как он вошел.

— Вы тоже пришли за этим, — повернулся я к нему.

— Да.

— Это ваш долг, — добавил Родж.

— Я не буду уговаривать вас, — сказал доктор медленно. — Надеюсь, вы сами примете решение. Черт побери, я не собираюсь быть вашей совестью. Я верю в свободную волю, как бы лицемерно в устах врача-психиатра это не звучало.

Он повернулся к Клифтону:

— Нам лучше оставить его одного, Родж. Он все знает. Теперь решение только за ним.

Но мне не пришлось остаться в одиночестве. Как только они ушли, появился Бродбент. К моему облегчению, он не назвал меня «шеф». Я был благодарен ему за это.