– Не бушуй. Поздравляю тебя.

– Да! Спасибо! Мы отметим первый день рождения Софи прямо сейчас! Пошли!

– Ты одеться не хочешь?

– Ой, ну что ты такая занудная, милая моя? – засмеялся Виски и рысью забежал в дом.

Они отправились в сторону парка и как раз успели перед самым закрытием в винную лавку по пути. Виски, вознеся над головой расставленные ладони, хвалился первой внучкой и выбирал шампанское: «Розовое! Только розовое! Брют?» Розовый брют в честь Софи нашёлся, и даже хорошенько охлаждённый, а вот продать им упаковку пластиковых стаканчиков мсье В. отказался и вынес два больших бокала для шампанского из личных запасов: с широкими блюдцами чаш.

– Мерси! Мы вернём, – пообещала Беке.

Они вышли из винной лавки, теперь закрывался магазинчик шоколатье напротив, и Виски, пропуская огромный, белухой проскользнувший между ними автобус, крикнул «секунду, пожалуйста!». И они с маэстро обстоятельно обсудили у витрины, что именно подойдёт по такому случаю.

Беке смотрела на него и думала, что во всех своих эмоциях Виски оставался довольно прямодушным: без ложных усложнений. Радует тебя жизнь? Так радуйся! В обеих руках у неё было по бокалу и, внезапно разделив с ним его радость, ей захотелось поднять их как кастаньеты и покружиться.

Вощёный фунтик с горстью трюфелей, бутылка холодного шампанского в белой ломкой бумаге, бокалы и лёгкая подружка – чего ещё желать?

Сумерки сгустились в вечер, серо-сиреневый воздух сделал городской пейзаж вокруг контрастнее и отчётливее, вычертив углы зданий и подробно вырезав края древесных крон на фоне неба искуснее некуда, до последнего листа. Сияющими дырами в другие измерения горели окна, светофоры, витрины и фары. В парк они вошли уже почти пустой, до закрытия оставалось меньше часа.

– Нестрашно, выпьем по глоточку и пойдём дальше.

Они сбавили целеустремлённую скорость и повернули на левую дорожку от центрального входа, по её большой дуге медленно шагая в сторону «их» скамейки.

Закат всегда торжествен, как концертная увертюра. Кулисы тщательно спланированного старинного французского парка согласно искусству зелёной машинерии неожиданно открывали то тихий пруд, отражающий просвет в небе, то псевдоантичную колоннаду, то неожиданный мягкий провал луга, как живот на вдохе, с потерявшими счёт времени влюблёнными, то вдруг, зевнув влагой, звала свернуть аллея старинных дубов, стройностью цепочки рифмующихся с прежде встреченной колоннадой, то как ни в чём не бывало прямо перед посетителями вставал цветущий вопреки всем доводам рассудка восторженный куст, то кулиса словно бы взлетала полностью, обнажив перед изумлённым взором едва ли не три четверти всего объёма парковых пространств во всех пустующих сейчас подробностях петляющих и пересекающихся дорожек.