Андрей фыркнул – удовлетворенно:

– Вот и я про то… Ощущая другого человека как брата своего, мы все равно с охотой его убиваем. За примерами ходить недалеко. – Он кивнул через плечо в сторону деревни. – А крокодилов уж ты решительно отказываешься считать братьями меньшими, сколько я тебя ни уговаривал…

– Сначала ты их уговори, – сказала Алена.

– Ну, пока ни один крокодил тебя не скушал… А вот муравьеды очень охотно жрут эцитонов, а мы, с точки зрения Клуба, очень похожи на муравьедов. Гигантские, бессмысленные, жадные твари… Скажешь, у нас есть орудия? У муравьеда тоже есть, и тоже убийственные – когти и язык… в метр длиной… Лазим к ним, лазим. Сколько мы уже перебили солдат? Тысячи…

– Андрюш, ну опять ты за свое… Они же на нас нападают.

– Лазим, как крокодилы под палаткой, – не унимался он. – Муравьеда тоже укусами не прогонишь… пока не гукнешь в морду инфразвуком. Гуманность, гуманность… С его точки зрения, – теперь он кивнул в сторону Клуба, – гуманно было бы оставить его в покое.

– Сегодня он мог убедиться, что мы неагрессивные, а?

– Крокодилы тебя сто раз убеждали… Ну, поглядим, вдруг он действительно что-то поймет.

– И окажется умнее меня, – сказала Алена.

– Ах черт, руки так трясутся… Давай я погребу.

Он греб одним веслом, по-индейски, стоя на колене, лицом к носу пироги. Аленка не видела его лица, но знала, какое оно: отрешенное и вытаращенное – смотрит как будто очень внимательно, но ничего не видит и про себя свистит. Ей приходилось подруливать.

– Когда ты свистишь про себя, ты воздух не выдуваешь, а втягиваешь, да? – спросила она и добавила: – О мудрейший!

– Что? – спросил Андрей. Он отрешенно взглянул через плечо и вдруг ухмыльнулся, щеки пошли складками. – Я думал, что летучие мыши тоже дают ультразвук. Его ультразвуком не удивишь.

Пирога развернулась, и там, где сидела Алена, теперь был нос. Она сняла пистолет с комбинезона и повернулась вперед. За спиной плескало весло, нос пироги резал застойную воду, как студень. Болото лопалось пивными пузырями – гнилые коряги, серые столбы москитов над водой, а слева от берега – гигантский фиолетово-розовый цветок. От него тоже пахнет гнилью. И похоже, что впереди – целое стадо крокодилов.

– Жутко здесь жить, – сказала Алена, не оборачиваясь. – Отвернулась от тебя – и сразу одиночество такое: как Робинзон. А если они не убедились? Еще одна такая атака…

– Будем осторожней, только и всего, – сказал Андрей с кормы. Удивительно приятно звучал его рассудительный голос. – Атаки будут, ты не сомневайся. Он убежден в своей исключительности, ибо он одинок в своей вселенной. Таков его эволюционный опыт. Коллектив, необходимый для эволюции разума, он содержит внутри себя, а все внешнее – враждебно. Высшая гордыня. Сам себе отец, и сын, и любовь… Здорово, да?