– Ты же помрешь.

Андрей посмотрел на нее и надел черные очки, которые она ненавидела. Лодка повернулась на месте и двинулась к рукаву.

– Они-то мыслят и заботятся о будущем, – бормотал Андрей, – зато мы думать перестали…

– Это почему?

– Сейчас увидишь.

«Ладно, я тебя разговорю», – подумала Аленка.

– А почему… – Она хотела спросить, почему она забеременела здесь, а не дома, в Москве, в тишине и покое.

– Что – почему?

– Каким образом они заботятся о будущем?

– Пытаясь нас уничтожить.

– Вот это да… – сказала Аленка. – По-моему, совсем наоборот.

– Ну конечно, конечно… Разум всегда гуманен… Ты об этом спрашиваешь?

– Ну, примерно так.

Андрей, как спросонья, почесал голову под шляпой, вздохнул и наконец посмотрел на Алену сквозь очки.

– Предположим, это логичный вопрос, если говорить о человеческом разуме. Который, ммм, ну, прошел определенную школу эволюции. В какой-то мере логичный. А насчет Клуба – это зряшный вопрос.

Он опять замолчал, но Алена знала его хорошо, и она уже почувствовала себя в силе – пирога ходко шла под веслом, и с каждым взмахом дышалось все глубже, и голова становилась яснее.

– Излагай, – сказала Алена. – Давай, давай, я слушаю.

– Хорошо. Гуманность – продукт эволюции, и продукт достаточно поздний. Это ощущение человечества как единого целого, – сказал Андрей, и Алена увидела, что он готов. Голова заработала.

– Каждый человек – член человечества. Но мы едины. Убить человека – значит убить самого себя. Это сущность гуманности.

– Теория, а? – сказала Алена.