Андрей включил кинокамеру. Горбатый никелированный пистолет зажужжал на штативе – очередями с минутными интервалами. Приходилось смотреть, чтобы муравьи не царапали объектив, – челюсти у них слишком крепкие. Он поднял контейнер угрожающим жестом. «Ничего себе, первый жест взаимопонимания», – подумал Андрей.

Алена тоже поставила штатив и нацелила Фотия. Она взяла в визир верхний край Клуба – акустическую ультразвуковую группу, но вспомнила и перевела аппарат направо вниз. Месяц назад они уловили усиленное движение во время эволюций летающих дисков и с тех пор снимали это место ежедневно. Каждый раз, когда в поле зрения разрывалась мантия, она нажимала спуск и взвизгивала про себя – так сонно и мудро шевелились под мантией длинноусые муравьи с гладкими выпуклыми спинками. В центре кадра был здоровенный узловой муравей, толстобрюхий, совершенно неподвижный. На нем одновременно помещались штук пять неистовых рабочих.

– Кадр, – сказала Аленка. Рабочий сунул в челюсти толстобрюхому какой-то лакомый кусочек. Кадр, еще один, еще… Ей показалось, что могучая антенна, мелькнувшая в пяти примерно сантиметрах от толстобрюхого, – его антенна. Так же как Андрей, она подумала, что здесь все спорно и зыбко, что они не знают даже, куда тянутся антенны под неподвижными ножками. Все скрыто… Кадр – это был шикарный снимок: толстый барин отогнул брюшко, на нем мелькнуло белое-белое яичко, и – хлоп! – все закрылось, как шторный затвор аппарата. Нечего было и мечтать – проследить путь рабочего с этим яичком.

Глядя в визир правым глазом, левым она увидела Андрея – он воткнул в землю плакатик на стержне, открыл плоскую баночку. Мед с сахаром. Это был ежедневный трюк – Андрей втыкал значок, ставил баночку и засекал время, и диск педантично делал круг над значком, и все. Муравьи не трогали мед, хотя на дорожках в стороне от Клуба они подбирали с земли все – хоть пуд вылей. Самое смешное было, что мед все-таки исчезал: его съедали случайные муравьи, неспособные почему-то принимать команду от дисков. Это было проверено – рабочие с одной обстриженной антенной сейчас же кидались к чашке, и теперь Андрей собирал с меда отдельную коллекцию уродов, не слышащих команды.

– Поняли, дурни? – сказала Аленка. – Нас не перехитришь. Воздержание – не всегда благо.

Андрей помахал ей и поднял на штатив комбайн. Аленка подключила кабель от комбайна к кинокамере. Началась синхронная запись ультразвука со съемкой акустической зоны и дисков.

В тот самый момент, когда кинокамера нацелилась на круглые выступы акустической зоны, муравьи мантии кинулись в стороны и поверхность Клуба очистилась довольно большим пятном. Аппарат застрекотал как бешеный – Алена водила по пятну телеобъективом, стараясь работать строчками, как телевизионная развертка, а пленки было мало, как всегда в таких случаях.