— Так лет-то сколько прошло? — как всегда, слишком серьёзно воспринял мое недовольство Балбес. — К тому же нас от взрыва защищает громада камня. А другие факторы поражения, такие как радиоактивная пыль и прочее, нам не страшны.

— А взрыв-то вообще будет? — спросил Трус, наклонившись к нам и поглядывая на мои часы. — Уже больше часа прошло…

— Дурак ты, боцман. И шутки твои дурацкие. Ну вот зачем ты вообще про взрыв вспомнил? — жалобно проскулила я. — После такой реплики бомба просто обязана взорв…

И тут нас предсказуемо затопило сияющей ярче тысячи солнц вспышкой. Которую я пережила заметно легче первой, так как предусмотрительно опустила светофильтр шлема.

В следующий момент Луна ударила меня по ботинкам, опрокинув на спину. Я лежала, наблюдая за бесчисленным количеством летящих в небе осколков камней, думая: «А как тебе такой поражающий фактор, а, Балбес?»

Но обошлось. И хотя камни, падая, выбивали облачка пыли по всей равнине, стоящая перед нами огромная глыба цельного камня успешно защитила нас не только от пронимающей радиации, но и от каменного дождя.

Мы стояли, растерянные и подавленные, словно выброшенные на мороз котята.

— Что будем делать дальше? — спросил у меня Балбес.

Наивный. Думает, что у меня есть план.

— Пока не знаю, буду думать, — вздохнула я, — а думать я хочу с чашкой кофе в руках и без скафандра.

— Боюсь, Даша, что даже ты не найдешь на Луне кофе, — уныло пробормотал Балбес.

— Ну, что за преступное неверие в мои силы? — сказала я. — Конечно, найду. Я тут местечко одно знаю неподалёку. Отель «У погибшего астронавта».

* * *

* * *

Английские ученые установили, что человек, думая о себе и о других людях, использует разные области мозга. При этом, что забавно, думая о своих планах на следующий день, многие люди используют те области мозга, которые отвечают за обдумывание поступков других людей.

Так себе открытие — я всегда знала, что Даша сегодняшняя и Даша завтрашняя — это две разные Даши. И что сегодняшняя Даша не имеет никаких обязательств перед Дашей вчерашней и не обязана выполнять её замыслы.

До текущего вечера.

Глядя на язычки пламени, лижущие закопченную кружку, в которой я готовлю себе кофе, я начинаю понимать Скарлетт из «Унесенных ветром». Которая была вынуждена твердить себе: «Я подумаю об этом завтра. В конце концов, завтра — это другой день!»

Просто потому, что все мысли о завтра были до ужаса мрачными. Как мумия астронавта, которая таращится на меня с противоположного конца крохотной кабины.

До разбившегося американского модуля мы доехали прямо как в песне: «На честном слове и на одном крыле». Крыльев у нас, понятно, не было, а вот неповрежденное колесо действительно осталось одно. Остальные нам в нашем скорбном пути пришлось чинить: вправляя вылезшие пружины и распрямляя погнувшиеся спицы.