Медленно, на четвереньках, обследуем помещение, в котором нас заперли, но никого больше не обнаруживаем. Каюта невелика и совсем пуста. Гауптвахта, что ли?

— Будем надеяться, что нас просто разделили, — произносит Цилли. Глаза немного привыкают к полному мраку, и я вижу очертания девчонок в серебристых термаках. Ярка даже в темноте то и дело смахивает лезущие в лицо волосы.

— Обшмонали, гады санайские, — ворчит она, сердито хлопая ладошками по комбезу. — У меня в кармане фонарик был и пара шоколадок на черный день, а теперь пусто, как в вакууме. Вот же мародеры ползучие, Вражонковы братцы!

— От шоколадки я б сейчас не отказался, — вздыхаю я, пытаясь путем давления ладоней на виски изгнать из головы мерзкую тяжесть.

— Чем это они нас, интересно? И где мы вообще?

— Не на «Дерзающем» — факт, — откликается Цилли. — Послушай, как движки работают.

— Чет я ничего не слышу, — бурчу я, постукивая по импланту пальцем, чтобы прибавить звук в режиме прослушки окружающей среды. Однако судно точно движется, по вибрации корпуса чувствуется.

— То-то и оно, — назидательно произносит бортмех.

— Конкретно в меня саданули из станнера, — подает голос Соколова. — Ну, или из чего-то очень и очень похожего. Ими патрульные и разведчики пользуются, когда надо на приличный срок полностью вырубить противника, не убивая его. Видеть такие штуки приходилось, а вот на своей шкуре испытывать до недавнего времени — нет…

— … что даже удивительно, с твоим-то характером. — подхватываю я. — У нас на Земле похожие копы юзают. Весьма лайтовенько по сравнению с этим, доложу я вам. А вот от нудных занятий у психолога, где мне долго втирали, почему не стоит так плохо вести себя будущему эмиссару человечества в глубоком космосе, башка точно так же трещала.

— А этот мозгоклюв случайно не рассказывал, как быть эмиссару человечества, если он окажется взаперти в самом глубоком трюме зиркова мать ведает чьего корабля? — мрачно интересуется Цилли, аккуратно простукивая стены по периметру.

— Не-а. Это был абсолютно бесполезный бубнеж о морали, нравственности и ответственности, которые я, собственно, и попрать-то толком не успел. Однако альтернативой светил сеанс биоэлектронной коррекции мозга, так что, сама понимаешь… выхода у меня не было.

— Собственно, его и сейчас нет, — ворчит Соколова, тоже шаря по переборкам нашего узилища в поисках двери. — Пожалуй, я поспешила взять свой вопрос обратно. Было бы вовсе не лишним узнать, в чьи руки или псевдоподии нас угораздило угодить…

— Извини, но вряд ли ты теперь дождешься ответа. Потому что я задушу этого гада сразу, как только увижу… — зло обещаю я, прислушиваясь к возникшим в имплантах звукам, очень уж похожим на шаги. — Нет, на одну конечность наступлю, а за вторую дерну как следует.