(Ему очень хотелось сказать: «Не раньше, чем Том выздоровеет, и вырастут наши дети, и все мы умрем от старости» — но он не решился).

— Если хотите знать, то я вполне готов считаю, что мы квиты… если они, конечно, тоже станут так считать.

— Ну, ничья их, по–моему, не устроит! — фыркнул Том.

— Не устроит, — согласился Авери со вздохом. — Скорее всего, ты прав… Ладно, вам с Мэри пора идти спать. По–моему, вы просто с ног валитесь. Я покараулю первым, а потом меня сменит Барбара.

— Мы будем дежурить вдвоем, — твердо заявила Барбара.

— Но вы же и так сегодня весь день работали, — запротестовала Мэри. А мы с Томом отдыхали. Мы вполне можем…

— Это приказ, — улыбнулся Авери. — В конце концов, я руководитель этой экспедиции или нет?

— Нет, — не моргнув глазом, заявил Том. — Ты просто бойскаут, страдающий манией величия. — Он повернулся к Мэри. — Пойдем, старушка. Если мы не сделаем так, как нам велит этот нехороший человек, мы никогда не получим от него грамоты за хорошее поведение.

Несмотря на свои возражения, Мэри с явным облегчением полезла в палатку вслед за Томом.

Опасения Барбары, что испытания, выпавшие на ее долю вчера днем и ночью, могут повредить ее ребенку, похоже, оказались необоснованными. Чувствовала она себя совершенно нормально и не сомневалась, что если не случится ничего страшного, то ребенок увидит свет в положенное ему время.

Она была рада, что забеременела. Только теперь она поняла, как сильно ей хотелось иметь от Авери ребенка. К тому же, учитывая, что Мэри тоже была в положении, ей казалось, что это должно еще теснее сблизить их всех четверых.

Они сидели с Авери у костра и, чтобы не уснуть, развлекались придумыванием имен. Если родится мальчик, Авери хотел назвать его Язоном. Барбара возражала, что другие дети (какие другие дети?!) будут над ним смеяться. Она полагала, что мальчика следует назвать Эндрю. Но у Авери в классе однажды был Эндрю — отвратительный тип с перочинным ножом, который он охотно испытывал на своих одноклассниках. В общем, никаких Эндрю. Так они и играли — прелестная, бессмысленная игра. Им казалось, что прошло уже много часов. Исчерпав все возможные мужские имена, они в конце концов сошлись на имени Доменик. Тогда они взялись за женские.

И в этот миг и произошла трагедия.

Из палатки, где спали Том и Мэри, и раньше доносились какие–то приглушенные звуки — так, ничего особенного. И вдруг Авери и Барбара услышали сдавленный стон — даже неясно чей — то ли Тома, то ли Мэри. Затем стон перешел в пронзительный, отчаянный крик, и они поняли, что это все–таки Мэри.