Я взвыл от боли, но она придала мне сил, и я сумел выдернуть меч. Следующим выпадом я перерубил осиновую веточку монаха пополам, а потом приставил меч к святой шее.
– Имеешь сказать что-нибудь напоследок? – осведомился я.
– Будь ты проклят!
Глаза его безумно сверкнули. В них не было страха смерти, как не было и чувства избавления от кошмара жизни или благодарности за то, что я отправляю его на встречу с Создателем. В них была только безумная ярость от осознания того факта, что он проиграл.
– Я и так проклят, – сообщил ему я и снес голову ударом, которому мог бы позавидовать любой средневековый палач. Тем более средневековый палач, истекающий кровью.
Никакие вспышки, звуки, крики, сопровождаемые битьем окон проезжающих мимо машин и левитацией тела победителя места не имели. Труп просто рухнул на землю, как мешок с картошкой, сброшенный с усталого плеча вернувшегося домой крестьянина, секундой позже и тремя метрами левее действенность закона Ньютона подтвердила голова. Третьим предметом, доказавшим незыблемость законов гравитации, был мой меч.
Качаясь от слабости и морщась от боли, я доковылял до последнего оставшегося в живых ватиканского боевика. Тот уже пришел в себя после моего удара пистолетом, и, судя по изумленному выражению лица, сделал это давно. Не знаю, слышал ли он весь наш с Хесусом разговор, но завершающую часть схватки все же ухватил.
– Вот так-то, – сказал я, усаживаясь рядом с ним на корточки.
– Он?.. – пробормотал парень и осекся, оставив вопрос висеть в воздухе.
– Да, – сказал я.
– Тогда… понятно.
Я был рад за него, хоть что-то в итоге этого кошмара стало ему понятно. Не знаю, о чем он говорил, но мой ответ пролил свет на какие-то его подозрения. Наверное, что-то он чувствовал, работая под началом вампира.
– Ты меня убьешь?
– Вряд ли, – сказал я. – Слишком устал, да к тому же не вижу особого смысла. Я не испытываю к тебе злости. Тебя использовали, как пешку в чужой игре.
– Как всегда, – констатировал он.
Все-таки он военный.
– Где Ольга? – спросил я, и в тот же миг его лицо переменилось.
На нем было сожаление о допущенной ошибке и опасение, что я не сдержу своего слова.
– Нукзар… ударил слишком сильно.