Под вечер сидели на крылечке. Делать было нечего. Автомобиль, отдохнув, заводился, как ни в чем не бывало. Коля уже обошел остатки бывшей деревни. Обитали тут две глухие старухи да несколько унылых дачников, проникших сюда к своему недоумению. Жизнерадостная колина хозяйка не больно-то общалась с ними. К ее избушке у леса приходили только местные куры под предводительством цветастого петуха. Вот и сейчас петух важно стоял, поджав ногу, перед крылечком: с достоинством прислушивался к беседе, вставляя короткие клокочущие реплики.

— Ишь, фармазон, — засмеялась Степанида Петровна, бросив в него щепочкой. Петух не обиделся, только прикрикнул на кур — не слушайте, дескать, не вашего ума дело.

— По-моему, фармазон должен быть в белой шляпе, — рассеянно заметил Коля. Он вконец разнежился и даже подремывал.

— С чего вы взяли?

— Не знаю. — Коля сам удивился. — Я и слова-то такого не слышал раньше. Может быть, память предков?

— А что? — оживилась Степанида Петровна. — Вдруг и в самом деле существует некая таинственная связь поколений? О моей прародственнице Степаниде шла слава как о знахарке. Меня, разумеется, ничему такому не учили. Но я чувствую чужую боль и могу снимать ее. Хотите, покажу?

Она поднесла руку странным, иконописным жестом: — У вас болит спина.

— Ну, это заметить нетрудно, — отнесся Коля без особого интереса, — профессиональная болезнь научных работников, от вечного переселения и перетаскивания аппаратуры. Да еще под машиной полежал сегодня.

— А давайте снимем боль?

— Массаж? — Коля гордо засмущался. — Спасибо, у меня с собой всегда анальгин.

— Да не притронусь я к вам, экий вы, словно девица!

— Внушение, значит, — догадался Коля. — Не верю я в эти штучки.

— Вы знаете старый анекдот? «Это такси? — Да. — А почему без шашечек? — Так вам нужно шашечки или вам-таки нужно ехать?» Вам, Коля, нужно снять боль, а вы затеваете диспут о вере… Не напрягайтесь так, мешаете работать. — Степанида Петровна споро махала рукою и не то что касалась больного места, но словно бы цепляла что-то на расстоянии, вытягивала из колиной поясницы хрусткие чувствительные нити.

— Но я же все-равно не верю! — повторил он с отчаяньем.

— Вам-таки нужны шашечки, Коля, — засмеялась Степанида Петровна и сделала в воздухе несколько широких, сбрасывающих движений. — Может быть, что и осталось, но я больше не чувствую. Подвигайтесь!

Коля пошевелился. В пояснице, где-то внутри, слегка пекло, как после легкого горчичника. Боли не было.

— И все равно, — сказал он тяжелым голосом Галилея, — этого не может быть!