Солнце рвалось в сенцы. Огненноперый красавец почтительно клокотал, переминаясь на щелястом полу. Мрачно держась за щеку — болело, да еще как! — Коля вышел на крыльцо.

Степанида Петровна стояла напротив в скромных хлопчатобумажных трениках. Вверх ногами. Глаза у нее были открыты, но вряд ли она что-нибудь видела, закаменев в классической йоговской позе, исцеляющей, как утверждают авторитеты, ровно от тысячи недугов — телесных, умственных и духовных.

Отношение к йогам у Коли было двойственное, как у городского жителя к ужу. Одно время он даже подумывал заняться романтичными упражнениями — асанами. Но кстати прочел надлежащую брошюру, где сообщалось, что студент А. от этих асан свернул шею, а пенсионерка Б. почувствовала боли в сердце.

Как ученый Коля понимал, конечно, что грош цена таким сведениям, что боли в сердце у пенсионеров бывают и без того, что для минимальной, так сказать, репрезентативности следует обработать статистически хотя бы сотню вывихнутых шей и сравнить процент вывихиваемости у йогов и у нормальных людей.

Как человек, Коля после брошюры купил гантели. Вскоре, правда, подарил их приятелю на день рождения: дело было перед получкой, вышел очень недурной и полезный презент, жена приятеля тут же начала отбивать гантелью эластичные универсамовские антрекоты…

На тощую бабкину лодыжку сел овод. Бабка покачнулась, засучила ногами, но овод был не дурак. Пришлось ей выйти из нирваны.

— Доброе утро! А я уже в росе купалась. День-то какой!

— Мне бы твои заботы, — угрюмо подумал Коля. А вслух сказал: — Еду. Спасибо за приют. И вообще…

— Да как же так, — всполошилась Степанида Петровна, — и не погостили нисколько, вы хоть позавтракайте, я шанежек напекла…

— Не могу, — промычал Коля. — Мне бы до врача добраться.

— Зуб? Да вы не за ту щеку держитесь, у вас справа болело! Ах, как же вы запустили зубы, такой молодой, конечно, врачу показаться необходимо, но боль-то зачем терпеть, давайте я…

— Нет уж! — ощетинился Коля. — Потерплю. Без ваших тетера-метера.

Степанида Петровна всплеснула руками: — Ну простите меня, глупую! Пошутила я. Вы такой… впечатлительный. Это овечий счет, им пользовались когда-то западнокимберлендские пастухи. А ведьмы совсем не так, я читала, кажется, у Даля, — она сделала круглые глаза, — …подон, лодон, сукман, дукмап, левурда… Правда, страшно?

Коля шутки не принял. Попрощался сухо.

— Ну что же… Я уважаю вас, Николай Петрович. Вы как Муций Сцевола, — она протянула руку и в глазах у нее залучились, засияли такие бесовские огоньки, что Коля потупился.