— Можно обращаться взад.

Собравшийся воедино Отто уже принял сидячее положение и сейчас вытирал шею носовым платком.

— Этого маловато, — пояснил он, увидев удивленные лица. — Нужно еще кол сердце вонзайт. А теперь рассказывайт, что это бывайт? Гном говорийт, йа просто отвлекайт внимание…

— Мы же не знали, что ты воспользуешься темным светом! — рявкнул Хорошагора.

— Прошевайт прощения? Йа наготове имейт только сухопутные угри, а вы кричайт: шнелль-шнелль! По-вашему, что мне поделывайт? Йа ведь повязал!

— Этот свет приносит несчастье! — воскликнул гном по имени Дрема.

— Йа? Вы так думайт? Однако воротник у рубашка йа буду стирайт! — резко произнес Отто.

Вильям, как мог, попытался успокоить Сахариссу, которая все еще дрожала.

— Кто это были? — спросила она.

— Я не знаю точно, но им определенно была нужна собака Витинари.

— Зато я знаю точно: эта «сестра» — не настоящая монахиня, понятно?!

— Сестра Йеннифер выглядела очень странно, — уклончиво согласился Вильям, не желая вдаваться в подробности.

— Правда, у меня в школе учителя были еще хуже, — фыркнула Сахарисса. — От сестры Жертвенницы доски коробились… В смысле, от ее языка. И я уверена, что «ять» — это плохая буква. По крайней мере, та «сестра» использовала эту букву именно в таком значении. То есть чтобы все поняли: эта буква — плохая. А тот священнослужитель? У него был нож!

Тем временем Отто грозили большие неприятности.

— И при помощи этих угрей ты делал картинки? — спросил Хорошагора.