– Эй, там, – закричал он, – нельзя потише? Неужели не видите – едут!

«Едут, едут», – пробежало по рядам собравшихся. Смех и шутки сразу прекратились, все принялись всматриваться вдаль.

Главные действующие лица не заставили себя ждать. На головной лошади восседала госпожа Гертруда – поскольку верховая езда требует от всадника предельного внимания, герцогине пришлось пожертвовать одним из неоспоримых удобств в дождливую погоду – зонтом. Впрочем, аристократка набросила поверх парадного платья накидку из тисненой золотом кожи, а зонт был предусмотрительно приторочен к седлу.

Когда хозяйка Горменгаста приблизилась, присутствующие ахнули: дама восседала на пони! Следом за матерью ехала Фуксия – но уже на обычной лошади. Девочка чувствовала себя исключительно неловко – она терпеть не могла, когда кто-то смотрел в ее сторону чересчур пристально. А теперь, как она знала, рассевшиеся по деревьям слуги, обшарив глазами мать, смотрят на нее. Крепко вцепившись в поводья правой рукой, левой она потрепала влажную от дождя шею лошади, зная, что каждый ее жест будет потом обстоятельно обсуждаться. Девушке хотелось надеяться, что она выглядит не хуже других и что перед выездом она не упустила из виду какую-нибудь незначительную мелочь, которая, однако, в некоторых случаях может здорово позабавить публику.

Следом за Фуксией ехали в запряженной двумя пони повозке Кора и Кларисса. Аристократки держали над головами зонтики, полагая в душе, что выглядят куда представительнее остальных. Пони вел под уздцы специально приставленный конюх. За повозкой герцогинь двигалась вторая повозка, окрашенная в кричаще-оранжевый цвет. Эта повозка была с крышей, и восседала в ней госпожа Слэгг. Старая нянька чувствовала себя ужасно неловко. Происходящее казалось ей сном. Хотя госпожа Слэгг не должна была чувствовать себя новичком в подобной церемонии – в свое время ей уже пришлось участвовать в посвящении в герцоги лорда Сепулкрейва. И сейчас, вспоминая те далекие годы, нянька с горечью думала, что и Сепулкрейв тогда был куда старше Титуса, и погода стояла солнечная. А сейчас все изменилось. Разумеется, в худшую сторону.

На коленях госпожи Слэгг восседал Титус. Ребенок явно не желал понимать важность происходящего и беспрестанно крутил головой, издавая радостные крики. Нянька то и дело придирчиво осматривала питомца – ей все время казалось, что в его одежде есть какой-то изъян, ускользнувший от ее глаза.

Между тем взоры собравшихся устремились на повозку, в которой ехал малыш. Заметив это, нянька тотчас дернула Титуса за руку, поскольку тот совсем не по-герцогски засунул себе в рот большой палец правой руки.