Фокс свернул в переулок и они галопом поскакали к особняку Фалкона.

Человек, которому Фалкон назначил аудиенцию, ждал в приемной. С тех пор, как мы с ним встретились, читатель, прошло много лет, и годы эти его сильно изменили. Руководитель музыкальной артели Орки и Реестры был облечен, пусть небольшой, но все-таки властью, и к легкомыслию в житейских делах склонен не был, а такие люди стареют быстро.

— Пройдемте в кабинет, — сказал Фалкон. — Как здоровье?

— Весьма, — заискивающе пошутил музыкант.

В кабинете Фалкон бросил плащ на стул, снял через голову перевязь, и присел на край стола.

— Садитесь, — предложил он.

Музыкант сел в кресло. Они были одного возраста, и Фалкону в глубине души нравилось демонстрировать людям свое физическое превосходство, молодую энергию, деятельность натуры, подвижность — иногда. В основном же он держался степенно и неприступно, как и подобает властителю большой цивилизованной страны.

— Что нового?

— У нашего с вами общего знакомого, — сказал музыкант, подобострастно фамильярничая, — появилась новая безумная идея, и он вот уже две недели ходит молчаливый и ничего не ест, только пьет.

— Что же он пьет и что за идея? — весело спросил Фалкон, любивший и ценивший новые идеи композитора, и самого композитора тоже.

— Мне это представляется совершенно абсурдным. Он хочет совместить музыку и театр.

— Не такая уж новая идея, — заметил Фалкон.

— Я тоже ему это сказал. Но он говорит, что музыка в его театральных представлениях будет играть не поддерживающую роль, но главную.

— Это как же?

— Она будет у него живописать… так и сказал — живописать… и обстановку, и чувства театральных персонажей.

— Интересно бы послушать.

— Он также сказал, что актеры будут не произносить текст, но петь его.

— Петь текст?

— Да.

— А текст в стихах?