— Высокий, возможно слав, — сказала она. — Других сведений нет. Скорее всего, он уже уехал обратно в Славию. Если господину моему требуются более точные сведения, следует допросить… ну, понятно, кого.

Фалкон уже точно знал, что ни в какую Славию никто не уезжал. Увы. Часть Инструкций восстанавливалась, хоть и с трудом, в его памяти. Почему он не выучил их наизусть? Ах да, они же все время меняются. Дело принимало серьезный оборот, а неумолимое приближение Года Мамонта служило напоминанием, что грядут великие перемены, и логично мыслящий Фалкон не мог эти два факта не связать. Просто не имел права! Нужно было принимать решение. И он его принял.

— Рита, идите домой спать, — сказал он. — В полночь будьте в княжеском дворце. Вы проникните в апартаменты Великой Вдовствующей и привезете ее в известное вам, и мало кому еще, подземелье. Говорить я с ней буду сам, пока что. Вы сделаете так, чтобы никто — абсолютно никто — ничего не заметил. Как вы это сделаете, мне все равно. После того, как вы запрете дверь подземелья, вы явитесь ко мне, в этот кабинет, и доложите. Все.

Рита коротко поклонилась и быстро вышла из кабинета.

* * *

Не Роквел и не Гест, но Соммерз, начинающий художник без особых амбиций, восхищающийся модными течениями и склонный к вульгарности и цинизму, вывел слегка пьяную Шилу из «Дикости Какой» и довел переулками до самого дворца. Он хотел было проследовать за нею внутрь, но благоразумная княжна обратила его внимание на неблагоразумность такого поступка и пообещала, что не далее как завтра вечером она придет к нему в студию.

Время было позднее. Шила отобрала у одного из охранников факел, поднялась к себе, и зажгла свечи. Голова болела от непропорциональной смеси медовых напитков и виноградного вина, плюс, кажется, в какой-то момент ближе к началу вечера имела место кружка дрянного пива.

Журбы в апартаментах не нашлось. Пройдя через спальню, Шила отодвинула засов. В гостиной Фрики было темно. Шила вернулась к себе, взяла подсвечник, и бравым шагом вошла в апартаменты матери.

Хмель слетел с нее тут же. Посреди гостиной лицом вниз лежала толстая служанка. Шила присела рядом и прислушалась — служанка была в обмороке, но жива.

— Мам! — позвала Шила.

Никто не откликнулся. Шила забежала в спальню — спальня была пуста.

* * *

Брант и Нико ввалились к Рите в дом на рассвете, в пыльной, грязной, и странной одежде, и завалились спать, не раздеваясь. К полудню оба вышли в столовую — Брант умытый и одетый в чистое, Нико неумытый и одетый в те же странного покроя тряпки, в которых прибыл.