— Но что же ты…

— Что я с собой делаю? Да все, дорогуша.

— Та комната в твоей квартире, куда ты меня не пустила…

— Туда я ухожу, чтобы оттрахать саму себя. Какие у меня там штучки. Как мне там было весело.

— А этот разговор приемлем для работодателя и служащего?

— Как ты уже не раз напоминала, я не твой работодатель.

— Господи боже, — говорит Марина; выражение в духе старой бабушки, но ничего другого ей в голову не приходит, чтобы выразить должным образом изумление и шок. Она как будто открыла ту запертую дверь в маленькой, голой квартире и обнаружила бесконечную страну чудес: луга и радуги, маслянистая кожа и мягкая плоть, оргазмические песнопения.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Ариэль.

— Я не…

Ариэль перебивает:

— Вот уж дудки. Когда говоришь кому-нибудь, что ты «А», они тотчас же начинают сравнивать лучшее, что делали наедине с собой, с лучшим, что делают с нынешним партнером. Каждый раз такое. Ну и о ком ты думаешь?

Это тьма, это поздний час, это щелчки и жужжание лунной машинерии, слышимые всегда, но в этой комнате и на этом уровне особенно громкие и ощутимые; это чувство, что в мире остались только она и Ариэль, — вот что наделяет Марину смелостью признаться:

— О твоем брате.

Ариэль расплывается в широкой благоговейной улыбке.

— Да ты амбициозная, детка. Один из семьи. Вот почему ты мне и впрямь так сильно нравишься. Карлиньос? Ну конечно, Карлиньос. Он великолепен. Всерьез следит за собой. И не болтает слишком много. Если бы я была девушкой, которая трахается с другими, с ним бы захотела потрахаться. — Вейпер Ариэль застывает по пути к губам. Глаза широко распахиваются. Она подается вперед и хватает Марину за руки. Жест ошеломляющий; кожа адвокатессы все еще горячая и сухая от медикаментов. — Ох, ми корасан… — говорит Ариэль. — Скажи, что это неправда. Ты ведь не влюбилась в него? Ох, глупышка. Разве моя мама не сказала тебе про эту особенность нашей семьи? Не сближайся с нами, не переживай за нас; самое важное — не влюбляйся в нас.

Пыхтя от усилий, прикусив нижнюю губу от боли, Ариэль Корта сползает с койки. Марина смотрит и мучается.

— Можно мне?..

— Нет, мать твою, нельзя, — рявкает Ариэль. Она подталкивает себя к самому краю так, что ноги безвольно свисают, натягивает на бедра нижнюю часть платья в пол вместе с многослойной нижней юбкой. — Ноги, ко мне.

В углу комнаты с жужжанием приходят в движение «ноги». Робототехники «Корта Элиу» разработали и построили их менее чем за день: все другие проекты приостановили ввиду чрезвычайной важности того, чтобы Ариэль Корта снова смогла ходить. «Ноги» идут через всю палату к койке. Походка естественная, легкая, человеческая, и Марину она весьма ужасает. Они как кости, с которых содрали всю плоть. Они будут являться ей в кошмарах еще много месяцев. Прильнув к безвольно повисшим ногам Ариэль, они открываются, точно капканы, и защелкиваются от ступней до таза.