Лукас обращает к ней свой безупречно хладнокровный взгляд, и она вздрагивает. Еще одна вещь, с которой машины справляются лучше: правда.

— По сравнению с чем?

— По сравнению с тем, как она себя чувствовала до дня рождения. Сеньора Корта проинструктировала нас…

— Вы амбициозны, доктор Макарэг?

Застигнутая врасплох, она начинает суетиться:

— Я этого не стыжусь, но да, у меня есть амбиции — я рассчитываю развивать свою частную практику.

— Хорошо. Скромность — сильно переоцененное качество. Надеюсь, у вас все получится. Моя мать должна была рассказать вам все о своем здоровье. Но вы оставили меня в полном неведении. Как, по-вашему, я должен на это отреагировать?

— Я личный врач сеньоры Корты.

— Ну да, разумеется. Есть ли какая-то медицинская причина, по которой я не могу увидеть свою мать?

— Она очень слаба. Ее состояние…

— Что ж, хорошо. Где она?

— Она в поверхностной обсерватории, — говорит доктор Макарэг и ускользает из поля зрения Лукаса.

На ухоженных лужайках появляются слуги Боа-Виста во главе с Нильсоном Нуньесом. На их вопросы Лукас Корта не может ответить, но он все равно Корта, он власть. Он кивает каждому в знак признательности. Хорошие, верные люди. Следом за ними — мадриньи, и он находит словечко для каждой.

— Сколько ей осталось на самом деле? — спрашивает Лукас у Элен ди Браги.

— В лучшем случае дни. Возможно, всего лишь часы.

Лукас на миг прислоняется к перемычке из полированного камня в вестибюле лифта.

— Я не могу винить ее доктора за то, что она подчинилась приказу.

— Она попросила вызвать тебя и только тебя, Лукас, — говорит Элен ди Брага.

— Ты! — кричит Лукас. Краем глаза он заметил, как движется что-то белое: ирман Лоа летит между колоннами вестибюля, словно лист бумаги. — Вон из моего дома!

— Я духовная советница вашей матери, — бесстрашно отвечает ирман Лоа.