Мальчишка убежал, но недалеко. Тут же собрал вокруг себя приятелей, – таких же голозадых, беспортошных, и, размахивая руками, принялся что-то горячо рассказывать, то и дело показывая рукой на телегу.

Безрод ногой толкнул скрипучую дверь на дубовых петлях, поклонился притолоке и внес парня в избу. Старый дед, кряхтя, поднялся с лавки и, опираясь на клюку, с трудом встал в середине избы. Подслеповато сощурился.

– Не признаю, гости дорогие. Уж не обессудьте.

Сивый положил парнишку на лавку у стены.

– Пригляди за ним, старик. Жив твой парень. Жив. Бит сильно.

Хозяин помолчал, подошел к внуку, тяжело опустился рядом и положил древние пальцы на живчик.

– Сынок, света поднеси, – попросил старик.

Безрод снял со стола маслянку и осветил старику внука. Дед провел заскорузлыми пальцами по лицу, по ребрам, послушал дыхание, сердце, еле слышно облегченно выдохнул и тихо спросил:

– Как?

– В драчной избе. С воем схлестнулся.

– И стоял до последнего?

– До последнего.

– И не сдался?

– Нет.

Старик усмехнулся.

– Весь в меня. Я тоже отчаянный был. Отец его, мой сын, в море сгинул, мать родами скончалась. Так и живем, – старый да молодой.

– Старик, досталось ему крепко. Выходишь? У самого-то сил достанет?

– А куда деваться? Соседи помогут. Да и сам в ранах разумею. До земли бы тебе поклонился, добрый человек, да не могу.

– И ты будь здоров, старик.