Я наконец понял, что обнимает меня Мирра Жукотовская. Откуда она взялась в моем гостиничном номере — отдельный вопрос, но искать ответ у меня не было ни сил, ни желания, я просто радовался, что она рядом, следовательно, я не один, и как же хорошо, что рядом именно Мирра, потому что… Я не знаю почему. Но все равно хорошо.

— Успокойся, пожалуйста, — говорила она. — Это был просто дурацкий сон. Все хорошо, тебе тридцать лет и три года, и при этом, заметь, ты вовсе не сидишь на печи, а напротив, лежишь в кровати в одном из лучших пражских отелей, вот такой ты у нас крутой, а все, что приснилось, — это будет очень нескоро, можно пока не париться…

И вот тут я испугался — так сильно, что мгновенно успокоился. И спросил:

— Погоди. Нескоро, но будет? Все будет именно так?

— Не знаю, — беззаботно сказала Мирра. — Видишь ли, это зависит не от меня, а от тебя. Только от тебя, миленький. Как скажешь, так и будет. Но сперва надо успокоиться. И умыться. А еще лучше — принять душ. И выпить кофе. А я пойду. Ты теперь без меня справишься. Или не справишься. Но тоже без меня.

Она провела рукой по моим волосам и пошла к двери. Черный пес, все это время лежавший под моей кроватью, последовал было за хозяйкой, но на полдороге передумал, вернулся ко мне, лизнул в нос холодным, шершавым языком и только после этого выскочил в коридор вслед за Миррой.

Я хотел было закрыть за ними дверь, но она захлопнулась сама. Немного поколебавшись, я последовал доброму совету — отправился в душ. Некоторое время разглядывал в зеркале свое отражение. Оказывается, зареванное небритое лицо взрослого мужика — вовсе не паскудное, а в высшей степени трогательное зрелище. Даже когда это твое собственное лицо. Или только когда оно твое собственное, черт его знает.

— Вот как оно все повернулось, — сказал я, глядя в покрасневшие от слез глаза своего зазеркального двойника. — Или может повернуться. Или не может. Но перед сном один мой знакомый думал, что сейчас самое время обратиться за советом к Гекате, которая, если верить нескольким десяткам интернет-ресурсов, время от времени отвлекается от полезного моциона во тьме при свете чадящих факелов, чтобы помочь болванам вроде него в разрешении запутанных ситуаций. Это, конечно, была не самая остроумная шутка в твоей жизни, друг мой. Но если ты сейчас откажешься признавать, что получил эту помощь, я отрекусь от тебя, так и знай.

Отражение мое испуганно моргнуло. А внутренний умник, уже заготовивший не одну сотню язвительных контраргументов, так удивился, что умолк. И правильно сделал. В его отсутствие я, по правде сказать, соображаю куда лучше.