Инциус кисло усмехнулся. Народная молва всегда охотно заполняла пробелы в знаниях плодами воображения. Только вот работала коллективная народная фантазия как-то однобоко: почему-то сотворенные ей подробности чаще всего были мрачными и пугающими, причем зачастую без всяких на то оснований. Жрецы никогда не одобряли такого заупокойного фантазирования и призывали людей смелее доверять мудрости и доброте Светлых Богов, но толку от этих призывов было немного.

Впрочем, положа руку на сердце, Инциус вынужден был признать, что в случае с ведунами направить свои фантазии в мрачное русло народу помогли сами же жрецы.

Если бы они костерили их на чем свет стоит, как, например, тех же колдунов или чернокнижников, отношение простых людей к ведунам наверняка было бы гораздо менее настороженным и предвзятым – ведь тогда все было бы понятно и домысливать было бы нечего. А так… Многозначительное молчание жрецов, их нарочитое нежелание замечать само существование… хм, почти что бывших собратьев по вере давало людям гораздо больше поводов для мрачных подозрений, чем самые горячие проклятья и хула.

Инциус вздохнул. Вот ведь как бывает: хочешь нырнуть поглубже – тебя выталкивает наверх, хочешь удержаться на поверхности – тут же тонешь. Так и тут получилось: несмотря на все старания жрецов, простые люди не испытывали перед богомерзкими колдунами и десятой доли того страха, который внушали им нелюдимые ведуны…

Жрец стоял под деревом на краю небольшой поляны, в центре которой белел громадный плоский камень, испещренный полустершимися священными знаками – Жертвенник, оставленный теми, кто жил когда-то в этих местах. В те далекие времена поляна наверняка была куда больше, чем сейчас, но за долгие годы лес, наступая, значительно уменьшил ее размеры. Теперь наступление остановилось. Места, на которых стояли Жертвенники Светлых Богов, никогда полностью не зарастали деревьями. Вокруг жертвенников всегда оставалось пусть небольшое, но открытое место, наверное потому, что Боги не хотели терять их из вида. Так было всегда и везде, и даже глухие восточные леса не стали исключением. Это внушало надежду.

Хотя, с другой стороны, – жрецы избегали лишних разговоров об этом, но Инциус-то в силу своего положения знал наверняка, – кровавые жертвенники чернокнижников тоже никогда полностью не поглощались лесом. Вот и думай тут, что к чему…

Старый жертвенник лежал совсем недалеко от стен замка, но деревенские бывали здесь редко – заброшенные священные места всегда вызывали у людей глухую тоску и чувство вины. А вот жрец любил сюда приходить. Здесь в тишине и одиночестве хорошо думалось.