Он… руководил?
Его попросили подойти ближе. Макс подошел.
– Ты не вой, – сказал незнакомый вой, разглядывая его руки.
– Я не вой, – отозвался Макс.
– Ты даже не волич, – сказал носатый старик.
– Я радонич, – ответил Макс.
– Расскажи.
Макс закрыл глаза, не в силах больше выдерживать пронизывающие взгляды. И стал рассказывать.
* * *
Чей-то дух стоял рядом, кто-то сильный и умелый равнодушно пролистывал его эмоции. Юноша не стал противиться. Наверное, он бы и не смог.
Рассказ оказался коротким. Молчание повисло в избе. Потом кто-то задал первый вопрос, и стоящий рядом велел отвечать не задумываясь. Макс почувствовал, что его воля прогибается под неспешным могучим напором чужой. Он стал отвечать не задумываясь.
Допрос закончился, и собрание загомонило сдержанно. Равнодушная воля отступила, Макс перестал ощущать давление взглядов и открыл глаза. Люди круга переглядывались, перебрасывались репликами, обменивались мыслями, наконец примолкли, кто-то велел подойти ближе. Сейчас объявят приговор.
И приговор объявили. Проди встал и нагнулся через стол, потрепал Макса по волосам.
– Молодец, паря. Не миновать тебе пояса ривана, а то и хеттмана…
Ему велели остаться, и он устроился в дальнем углу, снова не в силах поверить тому, что случилось. Первый риван воличей, хеттман Проди Хитрюга сказал это.
– Потом они остановились отчего-то, и молодые ушли с игровой поляны, Алек завалил ворота, – продолжал рассказывать Бэзил. – Была сеча в самой деревне. Хархан велел нам уходить, сам с двумя десятками войев задержал продвижение.