Свой среди невольников…

В полночь работы были закончены. И работники, и рабы получили одинаковый пай – миску жидкой похлебки, кус мяса и ломоть хлеба. Хозяин отправил Этиля в дом войев, сам остался на башнях.

Ночь взяла свое и клятва была нарушена. Они лежали, остывая. Тания прижалась к его груди. Обычно она просто лежала рядом, спиной к нему.

– Это… откуда? – Она провела пальцами по шраму. Он не хотел отвечать, но это первый вопрос, который она ему задала.

– Секирой. Дежи, племя с равнин.

– А тут? – коснулась бедра. Стратиг вспомнил обожженное морозом лицо, искаженное бешенством, желтая пена наркотика застыла на бороде… Блеск клинка, его собственный меч разлетелся брызгами льда, мир взорвался болью. Искусство лекаря было велико, остался только тонкий малозаметный шрам. Она видит в темноте, запоздало понял Стагор. А ведь он этого даже не ощущает.

– Мечом… В Норде.

На севере куют лучшие мечи. Сейчас нордан, который нанес ему эту рану, дремлет у него в ножнах.

– Мечом. Фремены.

Самые страшные враги.

– Сэтэхлунд, эльфийская стрела…

Отравленная и неизвлекаемая, но этого он не будет говорить.

– Нож…

– Нож. – Она отстранилась, тонкие пальцы ласково погладили линии Узора. Стратиг впервые видел так близко, с каким небрежным изяществом Еретики обращаются с силой, связывающей физический мир воедино. В руку девушки лег нож. Неуклюжий и тупой. Но не ставший от этого менее смертоносным. Стратиг понял, что ничего предпринять не успеет.

Но ему отчего-то было все равно.

Алек спал на посту.

И видел сны.

Видел блеск глаз нетопыря и слышал его неслышимый писк, слышал шепоты ветра над ночной равниной. Чувствовал запах земли и ночных цветов. Ощущал на вкус страх и горечь снов невольника Этиля. Видел яркие чистые мысли парня и девушки в караулке…