Глава тринадцатая,

в которой выясняется, что бунт отличается от революции следующим: чтобы утихомирить бунт, нужно повесить пятьдесят человек, а чтобы утихомирить революцию, нужно повесить пять тысяч

Убедившись, что весь Государственный Совет остается на заседании, Киссур, довольно усмехаясь, спустился в дворовую кухню, где под присмотром Алдона и двоих его сыновей поварята в желтых передничках варили в огромном котле птичий клей.

– Готово? – спросил Киссур.

– Готово, – ответил Алдон.

– Тогда понесли, – распорядился новый фаворит.

– Что ты скажешь людям? – спросил Алдон.

– Я сначала сделаю их людьми, – усмехнулся Киссур, – а потом и поговорю.

Варвары подхватили котел за чугунные ушки и потащили во внутренний дворик, где собралось большинство защитников дворца. Господин Андарз бессовестно преуменьшал, уверяя, что из городской стражи осталось в живых тридцать человек. Их было не меньше двух сотен.

Лавочник Радун-старший лежал на песке в одной набрюшной юбочке. При виде нового фаворита, с секирами за спиной и с мечом на поясе, он приподнял голову и сказал своему племяннику:

– Ишь, опять пришел ругаться. Ты как думаешь, наш склад в Лесной Головке уцелеет?

Склад имел все шансы уцелеть, так как Радун отдал дочь замуж за большого человека из «красных циновок».

– Не знаю, – откликнулся племянник. – А вот, говорят, народное собрание заседает сегодня в зале Пятидесяти Полей, и принимает там делегацию от уроженцев Варнарайна, в национальных костюмах. Если б мы были в этой делегации, то склад бы наверняка уцелел.

Киссур осмотрелся и подошел к Радуну.

– А ну оденься, – сказал он.

Лавочник перевернулся на песке.

– А что, – сощурился он на юношу, – разве мне дали десять палок, что я не могу показать спину солнцу?

Все захохотали.

В следующее мгновение один из сыновей Алдона, из-за спины Киссура, вскинул рогатое копье и вогнал его в глотку умника.

Люди повскакали с мест, но в этот миг внимание их было отвлечено новым обстоятельством: племянник Алдона, бешено бранясь, вталкивал во двор, одного за другим, только что арестованных дворцовых чиновников. Пленники, связанные вместе, в своих нарядных кафтанах и придворных шапках, походили на гирлянды праздничных тыкв, которые продают на рынке в дни храмовых торжеств, раскрасив всеми восемью цветами и семьюдесятью оттенками. Воины пораскрывали глаза, увидев, что первым среди арестованных тащат сына Чареники.