– Это, – говорила Янни, разглядывая розовое тафтяное платьице, – я, пожалуй, пошлю бедненьким, – вон как протерлось. А это, если хочешь, отдам тебе. Смотри, какие глазки у ворота. Если обшить подол лентами, и вон тут обшить, так вообще незаметно, что носили. Хочешь?

– Да, очень хорошенькое платье, – отвечала Идари, ибо именно к ней обращалась дочь министра.

Идари никогда не бывала в такие ранние часы у подруги. Но три дня назад бунтовщики сожгли шестидворку, в которой она жила, дед и тетки куда-то пропали, а сама Идари с младшей сестрой бродила по улицам. Вчера какой-то варвар долго на них облизывался, а потом все-таки отвел к Чаренике. Обо всем этом Идари не очень-то рассказывала.

Вдруг в саду поднялся шум: зазвенели серебряные колокольчики, приветствуя высокого гостя, затопали слуги, раскатывая по дорожке красный ковер… Идари и Янни подбежали к перилам и увидели, что по красному ковру идет отец Янни, Чареника, а рядом с ним, опираясь на резной посох, ступает тощий старик в красной бархатной ферязи первого министра, вышитой всеми зверями и птицами ойкумены.

На повороте дорожки под ковром сидел корень дерева. Арфарра зацепился посохом за корешок, уронил посох и сам чуть не упал. Чареника бросился за посохом, чуть не въехал в землю носом, подхватил посох, отдал хозяину, и стал усердно пинать проклятый корень ногой. «Немедленно спилить!» – кричал Чареника.

– Ишь, цапля, – сказала с досадой одна из служанок, и пошла, пошла бочком, подражая стариковской походке. – Вчера пришел, ничего не ел – поваров-то всю ночь пороли!

– А когда в тюрьме сидел, – фыркнула Янни, – у Идари пирожки выпрашивал. Клянчил!

Идари покраснела. Она хотела сказать, что, во-первых, Арфарра не клянчил никаких пирожков, она сама их принесла, а, во-вторых, она вовсе не для этого рассказывала об этом Янни. Но Идари только опустила головку и промолчала.

Надобно сказать, что на женской половине дворца мало что знали о происшедшем в городе, а только слышали, как Чареника ругает Арфарру самым последними словами. Идари – та очень тревожилась о судьбе Киссура. Но она знала его только под именем Кешьярты, юноши с льняными волосами и карими глазами. А про Киссура, нового фаворита, на женской половине знали только то, что у него во рту шестьдесят два зуба, и уши срослись за затылком.

Час прошел за хихиканьем, а потом Янни позвали к отцу. К девушкам Янни не вернулась, заперлась в своей комнате. Идари прошла к ней. Янни лежала, уткнувшись носиком в кружевные подушки, и рыдала. Идари стала ее утешать. Янни перебралась с подушек на плечо Идари и сказала: