Она стояла на коленях, глядя в наполненные ужасом глаза матери, слыша, как дыхание покинуло замершие легкие и больше не вернулось в опустившуюся грудь.

— Беру назад… Эрулан держала ее.

— Ты была ребенком. Ты не хотела этого. Ты не в ответе!

Эрулан, та, которая тоже умерла у нее на руках, задыхаясь, с перерезанным горлом.

Нож с белой рукоятью в руках. Какое у нее право жить, если ее проклятия убивают и кровных, и нареченных близких?

Кто-то борется с ней, твердя, запыхавшись:

— Ох, не надо, не надо, не надо.

Черные перчатки схватили руки и выкрутили. Пальцы Бренвир разжались. Клинок выпал с глухим смертельным стуком и, трепеща, вонзился в пол — доски тут же обратились трухой от холодного прикосновения острия. Это вовсе не ее нож, хотя на секунду матроне показалось, что с него на нее глянуло ее собственное лицо, ничем не прикрытое, старушечье, — вон с того резного костяного черенка.

— Неужели тебя ни на минуту нельзя оставить? — спросил от дверей Серод.

— Видимо, нет. — Голос Норф дрожал. Как и рука, выдернувшая и опустившая за голенище Костяной Нож. — Матрона?

— Оставь меня, — глухо сказала Бренвир.

Она, пошатываясь, поднялась на ноги и привалилась к оконному косяку. Что она наговорила сейчас? Во имя предков, что собиралась сделать?

«Забудь то, чему не можешь помочь».

«Забудь, забудь».

Но свет все еще необычен. Когда Бренвир вошла в лазарет, было ясное утро, день еще не должен был успеть начаться, но воздух приобрел желтовато-сернистый оттенок. Женщина обернулась, разглядывая медленно клубящиеся тучи у горных склонов — чем выше, тем темнее, мрачнее, громаднее. Очевидно, Гора Албан снова остановилась, но где? Она чувствовала, что обязана знать. Если бы это окно выходило не на запад, а на восток, что было бы из него видно? Боковую лощину у Серебряной в Заречье, крепость, скрытую за облаками, но возвышающуюся над ними в дальнем конце ущелья Башней Ведьмы. Замок внизу: Глушь. Отталкивающий свет — колдовство Ранет.

Черт. Она приказала этому мерзкому шаниру убираться на свое место, и он прихватил с собой Гору Албан.

Но это ненадолго. Училище всего лишь в пятидесяти милях к югу от дома. Тяга якоря руин у фундамента сдернет их с этого рифа при следующем наплыве предвестий. Сейчас важно, чтобы никто больше не высадился, и первым делом — Норф.

— Я приглядывал за ним, как ты и сказала, не спускал с него глаз. — Серод был преисполнен собственной праведности, хотя и с опаской ступал по краю. — Разве я не видел, как он спустился вниз, прямо в руки жрецов? Они забрали его в место, которому он принадлежит, так? Лучше пусть идет. Со жрецами тебе лучше не связываться.