Тем временем Готрегор: шестидесятый день весны

К рассвету Кануна Лета худшая пора урагана уже прошла. Копья сверкающих солнечных лучей пронзали небеса, серебрили мокрую листву, выбивали искры из Серебряной, грели разбитые камни Часовни и плавили тени, повисшие над древними стенами крепости.

Но опасность еще не миновала. Река туч текла на север вверх по лощине, волоча за собой лохмотья тумана предвестий. Домоправительница Рябина наблюдала за этим движением с крепостного вала Готрегора. Вот из скопления облаков вырвалась стая лебедей, спешащих к верхним озерам, своему летнему дому. Перелетные птицы любили погоду предвестий. Многих животных Заречья унесло на юг штормом, но вскоре они вернутся с обратным туманом, почему-то куда более безопасным для зверей, чем для человека.

«Хвала предкам, что это случилось по весне, — подумала Рябина. — Зимой никто бы не пришел назад. А пока будем надеяться на то, что кладовая пополнится чем-нибудь экзотическим. Когда еще начнется сезон нормальной охоты».

И возможно, есть проблемы. При первом свете дня управляющая заметила в лесах вроде бы молодого раторна, только вот был он белоснежным. Со времен бедственной охоты Ганса тридцать четыре года назад здесь не встречалось ни одного из этих диких питомцев безумия. Рябина повернулась и захромала вниз по лестнице, качая головой. Дурная примета — держать в голове мысль, что она видела сейчас одного такого, нечего давать лишний повод для беспокойства растущей неуравновешенности Верховного Лорда.

Во внутреннем дворе небольшой гарнизон Норфа прочесывал траву перед старым замком в поисках цветных осколков стекла. В прошлые дни достатка оно завозилось сюда из Восточных Земель и вставлялось вон в те величественные окна третьего этажа умельцами-кендарами. Теперь окна разбиты. Эти, более ценные, чем золото, черепки, должны быть собраны и сохранены до той поры, когда казна Норфа позволит вызвать восточного мастера-стекольщика, который переплавит их, если какой-нибудь догадливый кендар не раскроет секрета этого искусства прежде. Рябина смотрела на пустые проемы, сокрушаясь разорению. Черныш будет недоволен.

— Берегись предвестий! — резко крикнул кто-то.

Полоса тумана двигалась над южной стеной и вдруг упала, как занавес, скрыв часть каменного вала. Около двадцати футов шириной, пелена пересекала внутренний двор с обманчивой скоростью лошадиной рыси. Кендары поспешно убирались с ее дороги.

Предвестья оставили за собой человека — лохматого, грязного, голого, обескураженно озирающегося вокруг. Туман уже почти добрался до северной стены. Между тем вторая, меньшая завеса следовала за ним с юга. Сделав выбор, мужчина кинулся назад, косы его развевались. Ошеломленные кендары позволили ему пройти. Он наступил на осколок, запрыгал, подвывая, на одной ноге и вниз головой рухнул и подступившую дымку. Туман проглотил и человека, и его крик, как закрывшаяся обитая бархатом дверь.