Пройдя десяток шагов, остановился в задумчивости. Куда ему, собственно? Тело не сомневалось по этому поводу — лишенное сна уже двое суток, оно выискивало только пригодное местечко, чтобы провалиться в дрему. В то же время заманчиво, последовав совету Кули, наведаться в гости к Аалю. Наживка готова и должна быть запущена. Правда, имелась здесь кое-какая тонкость: если запоздать с оповещением атаманов, те не успеют начать шевелиться до оговоренного часа. Если же поспешить… сигнал тревоги может пройти вовсе без помех. Выскользнуть и достичь адресата. Вот тогда настоящая беда.

Приняв решение, он двинулся дальше. На него оглядывались с умеренным интересом, не более, иные степенно раскланивались. Так и не встретивший близких знакомых, юноша вскоре очутился у цели — «дома свиданий». Около крыльца две девицы возились с большой, клубящейся паром кадкой, в числе прачек оказалась подружка Танжины — Денира. Заметили его еще на подходе, девицы зашушукались, заулыбались, после чего незнакомая торопливо юркнула в дом. Денира, напротив, подбоченилась, посматривая на гостя с неприкрытой игривостью.

— Уж и не чаяли тебя увидеть, красавчик! Думали, потешился с девушкой да сгинул в лесах.

— И кто же это так думал? — откликнулся Шагалан безо всякого задора.

— Не тревожься уж, не твоя благоверная. Она-то как раз единственная, кто слушать не хотела общие пересуды. — Денира склонила голову набок, прищурилась. — Похоже, крепко ты, парень, приворожил девку, сохнет прямо как молодая. Неужели есть из-за чего мучиться?

— У нее и спроси.

Девушка медленно облизнула пухлые, ярко-красные губы:

— А этого богатства твоего только на одну хватает или можно всем попробовать?

Разведчик промолчал. От нее почти осязаемо веяло пороком, недвусмысленным, терпким и зачаровывающим. К счастью, тут распахнулась дверь, с крыльца кубарем слетела растрепанная Танжина, бросилась на грудь. Зарыдала по-бабьи, в голос. Юноша плотнее притянул сотрясающиеся плечи, уткнулся лицом в облако лавандовых волос. Скосился: позвавшая Танжину девка застыла в дверях с выражением завистливого восхищения, Денира откровенно усмехалась.

Шагалан отстранил от груди голову подруги, снял с ее лба прилипшую прядь. Лицо было раскрасневшимся, припухшим, мокрым от слез, возможно и многодневных. Уголки губ дрожали.

— Не смотри на меня сейчас, — громко всхлипнула женщина.

Он прервал ее поцелуем, соленый вкус защекотал язык.

— Ты прекрасна, Танжи, — шепнул ей на ухо, не кривя душой ни на йоту. — Пойдем в дом.

Теперь и Танжина, словно очнувшись, огляделась и немедленно, едва отерши слезы, показала зубы: