На фоне округлой стены смутно различимых деревьев взметали в небо оранжевые языки костры, что образовывали второй круг — охранный круг против тьмы. Он едва помнил, как его втолкнули сюда, как эти фигуры заслонили собой лесные стволы, как, казалось, разом вспыхнул огонь. Огонь — символ коварного аса. Костры Локи. Стоило ему оказаться на этом пятачке, как темные тени все, как одна, нагнулись, чтобы положить перед собой вязанки хвороста…

Давно спустилась ночь, но никто не выйдет в лес. Кто посмеет потревожить сон занемогшего конунга, если сам целитель, пользующийся покровительством Вечноюной Идунн, предписал ему полный покой? Ни стража, ни слуги не хватятся его до утра.

Внезапно он обнаружил, что на лесной прогалине, которую со всех сторон обступили древние тисы, он стоит не один. Не понять, откуда и как, но появилась в нескольких шагах от него, будто уплотнилась в черный силуэт сама ночная тьма, фигура худого воина. Но разглядеть, кто перед ним, он не мог… Чернота перед глазами расходилась огненными кольцами, плавали красные и зеленые пятна.

Он помнил лишь, как чьи-то руки схватили его за плечи, вытолкнули сперва под холодный резкий ветер — предутренний, успел отметить Вес. Он тогда еще отчаянно старался освободиться от этих непреклонных рук, закричать, чтобы поднять стражу. Но стиснувшие ему запястья и плечи пальцы как когти впивались в плоть, а рот и нос закрыла чья-то мозолистая ладонь. Вес уловил слабый запах окалины и каких-то трав, что позволило ему догадаться, кто его держит.

Что ж, с самого дня неудавшегося поджога и смерти Ловунда он ожидал их ответного удара. Нападение — на нападение. Только вот почему они тянули так долго?

И значит, все его ожидание, все приготовления впустую?

Он даже не в силах был высвободить руку, чтобы нашарить жезл.

Впрочем, нет смысла, очевидно, и пытаться — привычной тяжести камня у пояса больше не ощущалось.

А кроме того, он ничего не видел. Не видел потому, что на голову ему накинули плащ. Хорошо хоть не оглушили плотно набитой песком полотняной кишкой, как это было в обычае викингов при захвате тех, кому предстояло стать живым товаром.

И вот теперь эта округлая, окруженная тисами прогалина в лесу, где по знаку худого воина разом вспыхнул весь хворост, заключив двоих как в ловушку в последний совершенный в своей яркости круг.

Жезл!

Рука Веса мотнулась к поясу и… Ничего! Жезл, его жезл, воплощение обретенной в могильнике силы, остался где-то за этой стеной чистого как пламя солнца, как пламя битвы, как пламя смерти огня. Набрав в грудь побольше воздуха, он метнулся к стене, ожидая встретить мучительную боль ожога, которую затем покроет живительная тьма. Оранжевые языки жадно лизнули его волосы, цепкими пальцами ухватили за одежду.