Игорь вышел в холл следом.
– Ничего страшного с вами, Марья Севастьяновна не произошло. Уж, не думаете ли вы меня пережить, коли так испугались?
– Силушки моей лишил – навек лишил, проклятый! Как же я теперь колдовать-то буду? Мое же слово теперь ничто – пустота. Ой, беда мне, беда! Вода-царица, одно мне осталось – помереть!
Старуха опустилась на пол и принялась рвать на себе волосы. Белые невесомые нити разлетелись по всему холлу.
– Как-то нехорошо вышло, – пробормотал Остряков, морщась.
– Нехорошо? И только-то? – засмеялся Игорь и потер по своему обыкновению руки. – А ты не боишься, мистер Шарп, что наш общий друг Стен убьет тебя на месте?
– За что? – искренне удивился Остряков.
– За то, что ты его предал, дорогой.
– Я не предавал! – запротестовал мистер Шарп.
– Да и Роман Воробьев, колдунишка этот Темногорский, тебя по головке не погладит, – продолжал с наслаждением добивать Игорек.
Ясно было как день: Острякову, чтобы спастись, надобно за Колодина двумя руками держаться.
– В споре ни одна сторона не бывает права, и потому я не могу утверждать, что правда именно за Лешкой или за тобой, – принялся оправдываться Остряков. – И выход из данной ситуации лишь один – поступать непредвзято и судить объективно. Ни о каком предательстве тут речь не идет.
– Стеновскому ты то же самое говорил?
– Разумеется.
– И в чем же не прав наш дорогой Стен?
– Во многом. Прежде всего, он не разглядел, что проект Гамаюнова был чистой фикцией и обречен на провал с самого начала!
– А ты трезво мыслишь, мистер Шарп. Чем же я тебе не угодил?
– Вы с папашей… Ну, со Степаном Максимовичем… тех ребят ведь убили…И охрану. И Сазонова.
– Мы никого не убивали, – торжествующе улыбнулся Игорь. – Так можешь и передать своему обожаемому Алексею. Да, с его девчонкой я трахался, потому как она сама меня к себе зазвала, и в постель затащила, а более я перед Алексеем ни в чем не виноват. В гибели тех ребят виноват сам Гамаюнов. Его глупость и подлость – всему первопричины.
Остряков скривился – речи Колодина ему не нравились, но спорить мистер Шарп боялся.