– Надо мыслить трезво и не отравлять свой мозг ядовитыми фантазиями. Так ведь? – продолжал Игорь.

Остряков кивнул. Колодин торжествующе рассмеялся. Он был в хорошем настроении и потому милостиво похлопал старого приятеля по плечу.

– Ну что ж, мистер Шарп, ты выдержал испытание. Можешь и дальше мне служить. Сейчас отвезешь госпожу Воробьеву домой, а то она немного расстроена. Встреча была слишком эмоциональна. Я сам человек эмоциональный. Только я умен, а она – нет.

Не было нужды повторять приказ дважды. Остряков тут же ухватил старуху под руку и вытащил из апартаментов Колодиных. В этот раз его пропустили беспрепятственно. Игорь вернулся к себе и взял в руки удивительный, сверкающий голубым светом меч. Изогнутый клинок был не из стали – просвечивал. Сквозь него можно было смотреть как сквозь стекло, а тонкий белый узор, похожий на морозные арабески на стекле, извиваясь, превращался в чешуйчатого китайского дракона с разинутой пастью, длинным змеистым телом и растопыренными лапками. Говорят, китайские драконы добрые и приносят счастье.

Остряков загрузил старуху в свой «Форд-эскорт». То и дело он оглядывался, не веря, что Колодин отпустил его восвояси после того, как мистер Шарп сознался, что работает на два лагеря. Что-то тут не так, какой-то подвох. Или Колодин так уверен в преданности, основанной на страхе? К тому же завтра или послезавтра не останется выбора «или-или», и можно будет работать только на Игорька-умницу. Будут они вдвоем составлять удивительные партии не придуманных еще игр. Остряков в таких делах – человек незаменимый. Он такие фокусы соорудит – чертяка ноги сломит. Мистер Шарп самодовольно хмыкнул, будто Колодин лично его только что похвалил, а не он сам придумал этот внутренний монолог.

– Куда ты меня везешь? – спросила Марья Севастьяновна.

– Домой, в Пустосвятово, куда же еще?

Старуха отрицательно мотнула головой, и белые космы качнулись из стороны в сторону.

– Не пойдет. Я туда воротиться никак не могу без своего дара. Меня же соседки со свету сживут, как прознают.

– Может, никто не узнает, – предположил Остряков.

– Узнают. Послезавтра я Кате обещала бородавки свести за десяток яиц. А теперь что же будет? Бородавки не сойдут – позор на мою старую голову. Нет уж, вези меня в Темногорск, к сыну. Дом у него там, пусть укроет на время, а там поглядим. Может, помру и позора своего не увижу.

Старуха неожиданно принялась расстегивать драное пальтецо и фланелевую кофту. Роман не сразу и понял, что происходит, пока из-под латаной трикотажной сорочки не извлечена была отвисшая белая грудь, пронизанная голубой сеткой вен. При этом глаза у старухи были абсолютно пустые, и взгляд устремлен прямо перед собой.