Они явно были готовы для приема гостей, даже ваза со свежими фруктами стояла на столе черного дерева. Торан надкусил сочное яблоко и, подойдя к двери, приложил к ней ухо. Приоткрыл дверь и в узкую щель увиедел отделанный деревом коридор, пол которого был устлан мягким ковром.

Торан смело вышел из гостевых покоев.

Дверь напротив вдруг распахнулась, и из нее быстрым шагов вышел седовласый старец в темно-синей тоге с вышитыми золотом древними символами на груди. Он раздраженно говорил:

– Мало того, что Ориниск не поехал встречать гостя, так еще не может поймать этого…

Старец замер, так как увидел стоящего в дверях напротив человека.

– Торан!!!

– А ты не изменился, Соккалитон! – сказал тот с улыбкой, хотя в глазах его зажглось пламя гнева. – Эй, подожди!..

Соккалитон, подобно резвому мальчишке, юркнул в комнату из которой вышел, захлопнув за собой дверь. В два прыжка Торан оказался подле, ударом ноги распахнул ее и ворвался в роскошно обставленные покои. Верховный Жрец, получив дверью, расплостался на ковре, держась рукой за разбитый нос. Возле него стояли два черных монаха. Выхватив кинжалы с широкими обоюдоострыми лезвиями, они ринулись в атаку. Один из них тут же лишился капюшона, а вместе с ним, понятное дело, и головы.

С трудом Торан увернулся от выпада второго, кинжал монаха оставил заметную полосу на боку накидки. Торан вынужден был переместиться и оказаться в опасной близости от обезглавленного, но все еще стоящего тела черного монаха. Кинжал того метнулся к Торану и чуть не перерезал ему горло. Спасла того лишь молниеносная реакция. Он отклонил голову назад, и острое лезвие просвистело в каком-то сантиметре от горла.

– Проклятый мертвец! – сорвалось с губ Торана, и меч его пронзил черный камень в груди монаха.

Обезглавленное тело в черной тоге рухнуло на пол.

Из коридора донеслись крики, топот бегущих ног – и в дверь один за другим ввалились трое стражников.

– Где Ориниск? – прокричал вжавшийся в стену Соккалитон.

– Мертв! Этот убил его!

С этими словами стражники набросились на Торана. Глаза их сверкали, как глаза взбешеного буйвола, из глоток то и дело вырывался звериный рык, мощные руки вкладывали в удары нечеловеческую силу – редкий воин устоял бы перед этим напором.

Торан не отступал ни на шаг. В глазах его горел огонь холодной ярости, на губах застыла презрительная усмешка, он орудовал и мечом, и стилетом, и руки твердо держали оружие, отражая удары. А те были таковы, что искры сыпались на пол, казалось, еще немного – и ковер вспыхнет под ногами сражающихся.

Свист рассекаемого воздуха, звон стали, дыхание воинов наполнили комнату. К ним прибавился стон раненого, когда меч Торана с быстротой жалящей змеи впился в плечо одного из стражников, выключив на время его из боя.