— Считайте, это «подарок судьбы». — Кривит она губы. — Я постучалась к вам в дверь, потому что вы бросили мне вызов. Немногие бросают мне вызов.

— В чем заключается вызов? — Хриплю я, стиснув от ярости зубы. — В том, что мы как идиоты верили в то, чего никогда не будет?

— В том, что вы верили.

Все замолкают, а я застываю около выхода. Взгляд тянется к бледному лицу Эби. Но я не смотрю. Больше не хочу смотреть. Не могу. Это жжет, адски жжет.

— Дельфия Этел, — неожиданно произносит Мойра Парки, и я оборачиваюсь.

— Что?

— Она поможет исправить случившееся. Она умеет исправлять.

— Этел? — Переспрашивает Мэри-Линетт, не отрывая глаз от Парки. — Дельфия — один из потомков Этел, который обладает водной стихией?

Мойра улыбается, отчего веснушки на ее лице становятся шире, а затем исчезает.

Молчание. Мы стоим на кухне и не двигаемся, потому что никто не знает, что делать и как себя вести. Мы думали, конец близко. И мы были правы. Только конец иного рода.

Я ухожу. Наплевать мне на это место. Я столько сделал, стольким пожертвовал. Я не могу тут больше находиться. Плетусь вдоль коридора, чувствуя, как лица на фотографиях, не шевелясь, прожигают мне спину, кожу. Эти мертвые лица в позолоченных рамках. Все, кто здесь жил, прикасался к темноте. Может, поэтому все они давно погибли.

Я вырываюсь из коттеджа и вдыхаю ледяной воздух. Нужно забыть все. Но как?

— Эй, подожди, стой, — вдогонку кричит Хэйдан и выпрыгивает из коридора, — Мэтт!

— Я ухожу.

— Но куда?

— Домой.

— Черт, прошу тебя, не надо.

Я не отвечаю. Успеваю сделать два шага, как вдруг брат возникает передо мной, весь такой правильный, взволнованный. Весь такой добрый. Доброта убивает похлеще злости.

— Мы должны поговорить, — отрезает он, а я раздраженно закатываю глаза.

— О чем.